Старлей оттолкнулся ногой от кабины, ухватился руками за дугу кузова, подтянулся. В лицо Барханову тут же ударила снизу струя темно-серого дыма — рассмотреть, что перед ним, он не мог, дальше пришлось двигаться вслепую. Десантник закашлялся, прикрыв раскрасневшиеся от едкого дыма глаза веками.
— Ты там живой? — изнутри грузовика послышался голос майора, еле различимый за шумом двигателя и свистом ветра.
— Вроде да! — пробираясь сквозь туманную завесу, крикнул старлей.
— Срезай тент, а то взлетим на воздух.
— Если не упаду…
Машина наскочила на неровность — грузовик качнуло. Более-менее ровная дорога сменилась извилистой и неровной. «Урал» затрясся, как самолет, попавший в воздушную яму, — заскрипели, зазвенели сочленения.
Десантник чуть не свалился на дорогу, но все-таки сумел удержаться на дугах. Часть пылающего брезента сорвалась в кузов. Дым пошел гуще. Грузовик преодолел опасный участок дороги, выскочил на открытую местность, лес остался позади. Порыв ветра, задувший откуда-то сбоку, на время разогнал облако дыма. Барханов смог рассмотреть брезент, точнее, то, что от него осталось. Материя уже не пылала, а дымилась, лишь в некоторых местах еще виднелись языки пламени.
Дверка одного из лесовозов приоткрылась, на подножку выбрался Йон, он держался одной рукой за кронштейн зеркала, в другой сжимал мегафон.
— Останови машину, — во все горло орал он, — иначе откроем огонь на поражение.
Но майор не слушал парторга, он знал, что все козыри в его руках: корейцы не откроют огонь до тех пор, пока в грузовике находится боекомплект, снятый с «Барракуды». Но было, как всегда, несколько «но» — могли стрелять по колесам. Или же найдут способ перекрыть дорогу впереди — мало ли здесь объездов, о которых он сам не подозревает? А до города было часа три езды, не меньше. Батяня прекрасно понимал сложившуюся ситуацию и тянул время, надеясь на везение.
Старлей нырнул в кузов через прожженную дыру в брезенте, схватился за рифленую рукоять ножа. Острое лезвие срезало ремни, которыми крепился брезент, обгоревшие и еще полыхающие куски материи срывались, улетали на дорогу. Голыми руками Барханов хватал горевшие в кузове обрывки, выбрасывал их. На счастье огонь не успел проникнуть внутрь ящиков — боекомплект и оборудование, снятые с вертолета, так и остались нетронутыми.
Барханов сбросил на бегущую под колесами дорогу последний кусок брезента, осмотрелся в кузове и, удостоверившись, что огня больше нигде нет, залег за ящики с эмблемой Красного Креста.
— Остановитесь, иначе мы откроем огонь! — прокричал в мегафон Йон.