— Не хочу, — буркнула Фран, — я бы лучше сама по себе. Но меня ведь не спросят, правда?
Сет заметил, как дрогнул её голос.
— Не совсем. Нас учили, что зло — это выбор. Ты узнаешь его, когда встретишь. Тогда и решится.
Девочка усмехнулась.
— Значит, прямо сейчас отречься не выйдет?
Сет неожиданно для себя самого погладил её по голове.
— Не берусь судить, что у нас выйдет. На что уж проще убить — и то не сложилось. А нужен предельно опасный и сложный обряд. Дырка в руке отнимает силы. Не помешала бы ома, выправить крен, но придётся справляться так.
Фран без слов бросилась в сторону сумки и извлекла из её обмелевших глубин гладкую медную чашу и стянутый шнурком мешочек.
— О, — еретик не сразу нашёл, что сказать, — послушай, ты молодец. Это меняет дело. Возможно, всё у нас выйдет. Мне нужно что-то спросить у тебя, но, кажется, лучше после.
Фран утвердительно закивала.
Сет распустил в вине опаловый порошок. Сосредоточился, коротким усилием воли сделал вино горячим, растворяя в нём крошечные кристаллы. Для него больше не было обычных ограничений. Настал самый особый из тех особых случаев, для которых приберегается магия. Странно, но Сет не чувствовал на себе взгляда Тёмного Одо. А ведь там, наверху, сейчас день. В опустевший мешочек еретик положил Слёзы Зеркала и повесил на шею. Коротковат шнурок, но пока лучше так — всё возможно во время обряда, не хватало ещё потерять.
Отхлебнул через край, подождал. Жидкий огонь заструился по телу, развоплощая, снимая физические преграды. Не допив почти половину, еретик передал чашу Фран.
И тогда началось.
Сет читает молитву Господу Адомерти, обращая все мысли к беспорочной основе мира, стремясь настроиться в лад изначальному замыслу, не запятнанному грехом. И чем больше ему удаётся достичь понимания предвечной гармонии, тем ясней её свет обрисовывает неприглядную истину: средоточием греха является сам Сет и дело всей его жизни — в юности это открытие оскорбляло и ранило, а теперь он уже привык. Магия суть насилие над установленными Творцом законами этого мира — неизвестно, слыхали ль о ней до того, как разбилось священное Зеркало, но колдовать повсеместно начали после. Могло ли случиться такое без попущения свыше? Сет не знает, но просит о малой милости — послужить нечестивым орудием божьему промыслу, вверяет себя в руку Господа.
Отрекаясь от собственной воли, он чувствует, как прибывает сила — и знает: напора этой мощи не вынести свободному человеку. Но сейчас он нуждается в ней без остатка, потому что напротив — средоточие всякого зла и источник погибели.