Тогда я упала на колени, и это была моя первая молитва за прошедшую сотню лет. Я молилась до самого утра, и это была самая бессвязная и самая горячая молитва, когда-либо звучавшая под звёздным небом. Когда-нибудь, священник, Вы повторите её слово в слово.
Потому что Великий Змей Амей Коат уже начинает свой путь. Да помогут вам добрые боги и Тот, кто поручил их заботам ваши короткие жизни.
Прощайте.
Фран чувствовала себя рыбиной, выброшенной на солнечный берег из тёмных подводных глубин, сумрачным чудищем, которому нет места среди людей. Она лежала на боку (ведь рыбины лежат только на боку), её светлые волосы смешались с песком, а пальцы просеивали песчинки. Мысли она перебирала так же вяло и бесцельно, пока не подумала о том, что забыла спросить священника, кто такая вига.
Вигой её дразнили дети. Маленькие гадёныши ненавидели её и боялись. Она была старше, сильнее и умнее, но они всё равно не отставали, потому что их было больше, а ещё потому, что она никогда не жаловалась родителям.
Алма и так понимала. Она стыдила детей, защищала старшую дочь, а отец в такие минуты очень странно на неё смотрел.
В монастырь сегодня лучше не ходить. С утра звонил их колокол, извещая о чьей-то смерти, а от похоронной суеты Фран всегда старалась держаться подальше. Правда, обычно Фран всех покойников в округе чуяла ещё за сутки, а на этот раз — ничего. В воздухе не веяло смертью. Было что-то другое, печальное, но не страшное, словно тихий привет из запредельных миров.
«Ведьма, бесовка, вига мохноногая, тощая уродина» — так они кричали вчера. Почти все дети деревни сбежались, — «Хвост и шерсть в портки упрятала — думает, не знаем! Скинь штаны — проверим. Не хочет, боится, держи её! Пусть молитву почитает! Упирается… Ну точно — ведьма! Глянь, как смотрит, вот укусит! А я говорю, надо хвост ей подпалить. Против таких огонь — первое средство. Ничего, мы так. Ещё камнями можно. Держите!»
Они нагибались за камнями, когда их разогнал кузнец. Но даже кузнец не очень её привечает — его молодая жена недавно родила первенца и ему не нужны неприятности. Глаз-то у Фран нехороший, так говорят.
С удвоенной силой вернулась вчерашняя обида, и тут Фран ощутила приближение Чёрной Волны. Эта беда всегда караулила где-то неподалёку. То зло, что таилось в потёмках её души, вдруг поднималось и застилало весь белый свет…
С давних времён прятаться и размышлять Фран приходила в одно и то же место — со всех сторон окружённый скалами кусок песчаного берега, куда никто не знал дороги, и откуда море казалось особенно таинственным и прекрасным.