— Давай поговорим, — ступаю на скользкий путь, ведь следующим ее шагом может быть прерванный звонок и повторное отключение телефона.
— Именно за этим я и звоню, Миш.
— Фим, послушай…
— Нет, лучше послушай ты. Моего отца трудно недооценивать, поэтому через несколько минут я выключу телефон.
— Подожди, — бросаю торопливо, не сомневаясь, что времени у меня остается слишком мало.
— Ты ведь знал об их ненормальных экспериментах, да? — очень тихо спрашивает Серафима, вновь не дожидаясь моих слов.
Понимая, что ответ сразу же перебросит меня в стан ее злейших врагов, я молчу. Нельзя говорить правду, но и соврать ей язык не поворачивается.
— Ты знал, — убежденно говорит она.
— Даже если так, Фим, это ничего не зна…
— Я ведь рассказывала тебе о Клубе и наших ребятах, а ты знал, что все это просто сказки, и ни словом не дал мне понять, как сильно я заблуждаюсь. Наверное, тебе было смешно меня слушать? Вы потом обсуждали между собой мою поразительную тупость? — и тут ее озаряет новая мысль. — А может, ты тоже являешься частью всего этого? Может, тебя тоже наняли изображать передо мной фальшивые чувства?
— Черт, нет, Фим, это полный бред! По-твоему, я похож на актера?
— А я не знаю, Миш. Если актер похож на актера, то это плохой актер.
— Гениально, — бросаю хмуро, уперев локти в колени.
— Мои родители тоже не были похожи на подлых безумцев, а ведь я считала, что мне известно о них все…
— Они хотели тебе помочь, — говорю зачем-то, но Серафима предсказуемо щетинится:
— Нанимая для этого чертову прорву посторонних людей, чтобы те прыгали вокруг меня, как цирковые обезьянки?!
— Фим, я все понимаю, но ты не должна оставаться одна, — выдавливаю из себя, бросив взгляд в сторону валяющейся на полу игрушки. Где сейчас ублюдок, оставивший ее здесь? Что, если он где-то рядом с Серафимой, выжидает удобного момента, чтобы ввергнуть ее в еще больший хаос? А я торчу в этом унылом логове, бесполезный, как уродливый игрушечный клоун, и в случае чего не сумею помочь ей.
— Какая трогательная забота! А кто тебе сказал, что я одна?
— Это не так? — я напрягаюсь, вполне допуская, что она может говорить так специально, чтобы меня позлить.
— Ты не поверишь, — ее звонкий смех звучит очень натянуто. — но в этом городе еще остались люди, не обработанные моими родителями.
— Фима, с кем ты? — спрашиваю требовательно, в мгновение вскакивая с дивана.
— Неважно, — с нажимом повторяет она и добавляет тише. — Кто бы ни находился сейчас рядом со мной, мне бы очень хотелось, чтобы это был ты. Но это не ты, — припечатывает контрольной фразой, даже близко не представляя, что делают со мной ее неосторожные слова.