Отец с неодобрением качает головой. Он прогнозист до мозга костей, любит просчитывать все свои действия на несколько ходов вперед, оттого мой подход к тому же занятию кажется ему глупым и малоэффективным. Но промывать мне мозги он почему-то не спешит. Посчитав аудиенцию оконченной, я поднимаюсь со своего места и иду к двери, но на полпути останавливаюсь, заслышав негромкий оклик:
— Миш, как там Катя? Она придет сегодня домой?
— Почему бы тебе не спросить у нее? — предлагаю я, обернувшись у самого порога.
Отец морщится и только машет рукой, показывая свое отношение к этой идее.
— Она хотя бы ходит в институт?
— Ходит, — подтверждаю, хотя и не могу знать об этом наверняка. Подумав, добавляю: — У нее все нормально. Поссорилась с каким-то своим дружком и теперь немного расстроена, но с ней будет порядок.
— Я за нее волнуюсь, — нехотя делится со мной отец. — Присмотри за ней, Миш.
Это следует воспринимать, как «Сделай хоть что-то путное, сын. На что-то же ты должен быть способен, неудачливый тюфяк?»
Классное слово. Хотя мне все равно не нравится.
— Вряд ли она придет от этого в восторг, — делюсь своими скудными соображениями с Алексеем Петровичем. — Если что случится, она и так знает, к кому идти за помощью.
В этом наши мнения тоже не очень-то совпадают, но отец все же кивает согласно, а я наконец выбираюсь из его кабинета и первым делом двигаю к ближайшему окну, из которого открывается самый лучший вид на оживленную дорогу и противоположную сторону улицы. Рядом с «Домом Цветов» паркуется темно-синий «Форд», принадлежащий одному из совладельцев цветочного магазина. Мы знакомы, пусть и поверхностно — он пару раз привозил на фитнес свою моложавую женушку, а заодно интересовался способами поправить собственную форму. По странному совпадению я околачивался внизу и попался ему под руку.
Но неважно.
Красной «Приоры» как не бывало.
Глава 6. МЕНЬШЕЕ ИЗ ДВУХ ЗОЛ
Серафима
Телефон звонит, не переставая.
Какое-то время я просто рассматриваю лаконичную надпись «мама», высветившуюся на чуть покарябанном дисплее, и цветную фотографию над ней. Отключаю звук, не торопясь принимать вызов. Уже предчувствую эти длинные неловкие паузы и красноречивое молчание в трубку, когда не знаешь, что говорить, но усиленно поддерживаешь видимость того, что все нормально. Все так, как должно быть.
Только фальшивое внимание для галочки — это вовсе не то, что мне нужно.
Никто не обязан обо мне волноваться.
Но мама есть мама. Она будет звонить мне, даже если я напрочь позабуду буквы всех известных мне алфавитов и стану смиренно мычать в трубку на каждое ее слово, как зомби из фильмов про постапокалипсис.