— Еще чего не хватало, связываться с такой, как эта баба. Но за ней есть, кому присмотреть. Если у тебя водятся мозги, сваливай, пока не поздно.
Я по-прежнему не слишком впечатлен бессвязным потоком его угроз, в конце концов, исполнителю больше ничего не остается, кроме как пытаться пустить пыль в глаза, но то, что какой-то всемогущий урод чужими руками планомерно загоняет меня в угол, как гребанную мышь, вызывает во мне вполне обоснованную ярость. Я хочу знать, кому обязан всем этим дерьмом со слежкой, тайным шпионажем, а теперь еще и силовыми методами убеждения. Все это давно переходит допустимые рамки и перестает быть просто разборками какого-то ревнивого мудака, заставшего свою девчонку в неподходящей компании и решившего вернуть себе контроль над ситуацией.
— Значит, ты исполнитель? Говори четче, я не буду прислушиваться к твоему шепоту. — Вот оно, настало время сакраментальной фразы, кочующей от боевика к боевику. — Кто тебя послал?!
Но он посылает меня, так что приходится вновь применить силу.
— Не слышу. Кто, говоришь, тебя сюда прислал? Имя, урод!
Он реально недооценивает всю степень моего гнева. Я собираюсь быть еще убедительнее, но слышу громкий хлопок тяжелой подъездной двери и машинально оборачиваюсь на посторонний звук. В тусклой дорожке света уличных фонарей, падающей сквозь мутноватое стекло на плиточный пол, вижу застывшую у входа женскую фигурку. До меня доносится испуганное:
— О, Боже…
Прежде чем я понимаю, что новое действующее лицо — моя насмерть перепуганная младшая сестрица, которой тут по всем законам логики быть никак не должно. Недолгая заминка с моей стороны играет против меня; нападавший, испуганный появлением возможного свидетеля, точно просчитывает удобный момент, резко отталкивает мою руку, подхватывается и пулей несется к двери, на ходу отбрасывая в сторону загораживающую путь Катьку. Покачнувшись на тонких шпильках, сестрица незамедлительно падает на пол, что-то кричит, но я почти не разбираю ее слов. Бросаюсь было следом за исполнителем, но беспокойство за сестру перевешивает желание разобраться во всем до конца. В последний момент я останавливаюсь рядом с трясущейся Катькой и опускаюсь на корточках перед ней. Вот тут-то она, наконец, меня узнает.
— Мишка?.. Это ты? Господи, что тут произошло?
Я разворачиваю Катьку к себе таким образом, чтобы свет от фонарей за стеклом хоть немного задевал ее испуганное лицо.
— Кать, что ты здесь делаешь?! Черт… Ты в порядке?
Даже относительная темнота не может скрыть ее пугающей бледности. Сестрица дрожит, будто в ознобе, ее зубы весело отбивают затейливую чечетку, бесперебойно стуча друг об друга. Не отвечая, она тянет ко мне дрожащие пальцы и быстро скользит ими вниз по моим плечам, ожидаемо пачкаясь в моей теплой крови, пропитавшей одежду. Почувствовав влагу, она вдруг замирает и глупо таращится на мое плечо, не понимая, что конкретно с ним не так. Но по мере возникновения догадок ее глаза стремительно расширяются, на лету превращаясь в огромные блюдца, в которых плещется нескрываемый ужас вперемешку со страхом.