Но я все еще какой-то там пример для своей самостоятельной, хотя и недалекой младшей сестрицы. Как бы меня ни колошматили посторонние типы в моем же подъезде, это по-прежнему неизменно. Пусть оно все катится к черту, но я не буду надираться в три рыла на глазах у Катерины, даже если очень тянет поступить именно так. Даже если сама она ничуть не стесняется заявляться ко мне в состоянии повышенной веселости, а потом пьяно виснуть на моем плече, с невиданным упорством доказывая мне, что если бы у нее был такой парень, как я, она бы утопилась в ближайшем водоеме. Или купила спортивную биту, потому что ничем иным мой череп не пробить.
Почему Серафима ничего не сказала, когда я задал вполне ясный вопрос, черт ее раздери? Боялась навредить собственному имиджу, которому и без ее стараний навредить уже в принципе невозможно? Или надеялась, что ее дружку хватит мозгов, чтобы прекратить свою дурацкую деятельность? А может, она настолько перетрусила после своей выходки, что кинулась к нему с подробным рассказом своих приключений, и этот неизвестный кретин, вместо того чтобы нанять девчонке толкового мозгоправа, принялся наводить справки обо мне, надеясь перестраховаться, чтобы в будущем я не мог принести дополнительных проблем его девице? Да я и не собирался. Отступил, и все, баста. Не тянуть же эту нелепую чушь до бесконечности, выставляя себя все большим идиотом вроде тех тугодумов, которые не понимают отказа и танком прут вперед, ломая сопротивление самым верным и действенным способом.
Зашибись. Я вроде бы не настолько лелею собственное эго, чтобы отыгрываться за свою неудачу на несговорчивой девчонке.
Почему она промолчала?..
Мысли мои плавно перетекают в иное русло, и вот я уже во всех красках представляю, что было бы, если б Катька явилась раньше меня и столкнулась с затаившимся в тени лифтов исполнителем. Мог ли он ее узнать? Или ему был дан ориентир именно на меня, не касающийся моих близких родственников? Даже если так, то теперь это может существенно перемениться. Я могу пообещать самому себе и близко не подходить к Серафиме или Клубу мрачных фриков, в котором она обитает, но где гарантия, что однажды вечером недавний тип не подстережет в темном подъезде мою сестру и не захочет переговорить уже с ней?
С пару секунд я смотрю на свои руки, непроизвольно сжавшиеся в кулаки от одного предположения, что моей сестрице может угрожать какая-то там неясная опасность, после чего порывисто вскакиваю с места и тороплюсь обратно в прихожую. Вслед мне летит встревоженное:
— Миш, ты куда?