— Пошли, Стевич только что о тебе вспоминал.
Дважды повторять мне не нужно. Я тут же сдвигаюсь с места и проворно скрываюсь внутри небольшого холла, подальше от чужих глаз и раздражающих шуток.
— Кто это, Никит?
Ответить он не успевает.
— Фимка! — выглянувший из пустого зала Стевич приветственно машет мне огромной ручищей. Он выглядит, как обычно; разве что чуть более утомленным, хотя наш рабочий «день» еще даже не начинался. На нем черная футболка навыпуск, украшенная ярким принтом, шнурованные кожаные брюки и высокие ботинки на толстой подошве.
Теперь, когда наш всесильный Стевич находится в непосредственной близости, я повторяю свой вопрос с большей уверенностью.
— Какие-то поганцы раздолбали камнем окно в подсобке, — объясняет Стевич, совсем чуть-чуть опередив раскрывшего было рот Никиту. — Скорее всего, метили в Панка, уроды… Грохот был адский, но пока я выбежал, их, как водится, след простыл. Стрясти убыток не с кого… Пришлось вызывать этих, — он кивает в сторону выхода, и, судя по хмурому выражению лица, прокручивает в голове все свои незапланированные траты. Сурово поджимает губы. — Да хрен с ним со всем… Вставили новое стекло, и ладно. Провозились только полдня, все нервы к чертям собачьим вымотали…
Мы с Никитой синхронно киваем головами, охотно разделяя негодование нашего великого и непревзойденного гуру.
— Так что стоите-то? — внезапно спохватывается Стевич. — Давайте, за работу, сколько можно филонить?! Открываемся скоро, сейчас и Гошка подойдет уже, а как тут открываться, если эти болваны все своими ботинками заляпали? Говорил же им — не таскайте грязь по залу! Фимка!
— Уже занимаюсь!
— Молодца. Никитос, двигай к бару и быстренько сообрази мне чего-нибудь… вдохновляющего, а то я что-то не в той форме.
Улыбнувшись, я разворачиваюсь и иду к подсобке по виднеющимся на полу витиеватым темным следам рабочих ботинок. От недавней тревоги не осталось даже легкого напоминания, все заботы отступили за железную дверь «Клуба…» и хотя бы на какое-то время перестали иметь значение. О неловком эпизоде с рабочими я больше не вспоминаю, хотя в процессе мытья полов мне на ум приходят несколько крепких слов в их адрес. Но думать о рабочих как-то глупо, совсем неинтересно, и постепенно я возвращаюсь к своему сегодняшнему походу в спортивный клуб «Олимп» и последующему разговору с Михаилом. С Михой, как он представился, сообразив, что со мной нет смысла разводить никому ненужные церемонии. Но я все равно бы не смогла так его называть. Я бы никак не смогла его называть, потому что он