Это всё, что было нам нужно, приказ президента. Тем самым мы обходили вице-президента, Карда, Гонсалеса, и даже Эддингтона, с его полным секретных указов сейфом. Мы направились обратно в Министерство юстиции, где провели брифинг для своих старших сотрудников. Нашей первой задачей было посвятить больше хороших юристов. Тед Олсон готовился к прениям в Верховном Суде, так что к команде добавили его заместителя, Пола Клемента, наряду с несколькими из тех блестящих монахов из Юрисконсультской службы. К команде присоединились юристы ЦРУ и АНБ. Эддингтон не смог помешать нам расширить круг.
Команда работала все выходные, чтобы сформировать новый проект президентского указа, который сузит масштабы полномочий АНБ. Я решил направить в Белый дом секретную докладную, суммирующую проблемы и наши рекомендованные поправки. Она навсегда попадёт в президентский архив, и в официальном порядке ответит на президентское распоряжение Мюллеру; в этой записке было задокументировано всё, что требовалось сделать, чтобы Минюст всё устроило. Это был резковатый ход, так как создавал постоянную и полную запись всего, что было вне закона, но теперь и было время стать резковатым. Голдсмит с Филбином передали докладную Гонсалесу из рук в руки у него дома поздно вечером в воскресенье. Это по-настоящему взбесило некоторых в Белом доме.
Во вторник мне позвонил Гонсалес сказать, что из Белого дома к нам вернётся записка. Он попросил меня не реагировать слишком остро и сказал, что Белый дом нацелен на работу с нами. Не знаю, слишком ли остро я отреагировал, но конечно же я отреагировал, и самым решительным образом. Та записка являлась большим средним пальцем, и явно была написана Эддингтоном. В ней говорилось, что мы во всём ошибались, и действовали нецелесообразно, узурпировав президентскую власть. Она отклоняла все предлагаемые нами изменения, заявляя, что они не являются необходимыми с юридической и фактической точек зрения. В ней не было ни слова о том, что наши матери — шлюхи, но с тем же успехом вполне могло бы быть.
Я достал своё прошение об отставке и изменил дату на 16 марта. К чёрту этих людей. Они просто забили на президентское распоряжение Бобу Мюллеру и сохраняли незаконный указ. Я сказал руководителю аппарата Эшкрофта, что подаю в отставку, снова. Он попросил меня обождать. Он был уверен, что Эшкрофт захочет уйти вместе со всеми остальными, но всё ещё был слишком болен. Не могли бы мы дать ему несколько дней, чтобы набраться сил? Конечно. Я убрал прошение обратно в ящик стола.
Через два дня без какого-либо уведомления президент подписал новый указ. Он включал в себя все затребованные нами изменения. Все те изменения, что письмо со средним пальцем называло излишними. В указе говорилось, что президент внёс эти изменения по оперативным причинам. Не потому, что мы сказали, что он должен, или что этого требовала наша интерпретация закона. Это было ребячеством, но нам на самом деле было всё равно. С этим указом программа теперь была там, где Юрисконсультская служба могла сформулировать рациональные аргументы в её поддержку, и она так и поступила в докладной записке, которую Голдсмит, Филбин и новые члены команды закончили в начале мая.