Одного из известных палачей, Никштайтиса, я поймал на операции под Алитусом, за день до того, как эта сволочь собиралась уйти на прорыв «за кордон». Никштайтис участвовал в массовом уничтожении евреев, сам спрыгивал в яму, куда падали расстрелянные, шел по свежим трупам и тех, кто еще дышал, недострелянных жертв, добивал пистолетными выстрелами в глаз. Детей, женщин… Безжалостно добивал несчастных таким жестоким, варварским способом.
Я даже потом жалел, что взял его живым…
Кстати, у меня вопрос по Семашко. Правда ли, что его 7-й литовский полицейский батальон был в конце 1942 года в Сталинграде и сумел вырваться из окружения?
Да, 7-й батальон под командованием майора Семашко после проведения массовых расстрелов советских граждан в Виннице и Харькове был переброшен в Сталинград, незадолго до начала советского наступления.
Майор ЛА Йонас Семашко на прорыв из кольца окружения получил личное разрешение от Паулюса, прорвался еще в декабре, на участке, где оборону против наших держали румыны, которых за серьезного противника никто никогда не держал.
При выходе из окружения из 580 солдат и офицеров своего карательного батальона Семашко потерял 250 человек, но вышел навстречу войскам Манштейна. Вся эта «эпопея» была отражена в протоколах допросов пойманных после войны полицаев из этого батальона и в показаниях самого Семашко, которого за этот прорыв наградили Рыцарским крестом. Семашко и еще несколько офицеров из его батальона были удостоены личной аудиенции у самого фюрера и награду Семашко получил из рук Гитлера. В 1945 году из Курляндского «котла» Семашко выскочил, переодевшись в женскую одежду.
Но сколько веревочке ни виться… а свою заслуженную кару этот палач понес.
Вы сегодня неоднократно упоминали про установку, которую начальство давало перед операциями оперативникам спецгрупп ГБ — «Брать живым».
Но вот я просматривал архивные документы, сводки по операциям частей НКВД против литовских партизан, и тут и там можно прочесть такие доклады: «…во время операции убит начальник штаба партизан Южной Литвы полковник Виткус… застрелен командующим Жемайтийским партизанским округом Ашколис… уничтожен командир 3-го партизанского округа Зинкявичус… при проведении операции по задержанию убит командир Шяуляйского партизанского округа Вилейскис…» и так далее, и у меня возник вопрос. Кто принимал решение, кого «брать живым», а кого уничтожать на месте? Были какие-то предписывающие приказы, напрямую направленные на истребление командного состава партизан?
Постоянно требовали брать повстанцев живыми, невзирая о ком идет речь: о рядовом повстанце или о командире партизанского округа. Каждый «язык», каждый боевик, взятый в плен, мог дать необходимую информацию, позволяющую выйти на след других бандформирований или подпольных ячеек. Но тут надо учитывать определенные факторы. Если операцию проводил погранполк или «ястребки» вместе с местным гарнизоном НКВД, то требовать от каждого бойца, чтобы он в перестрелке не задел повстанца, скрутил его в рукопашной или стрелял бы из своего оружия не на поражение, а только по конечностям, — это нереально. Идет бой, все хотят первыми убить врага и самим выйти из боя живыми. Только когда работали наши опергруппы, обладающие нужной выучкой, чтобы нейтрализовать без лишних выстрелов хорошо подготовленного парашютиста-диверсанта или опытного партизана, то максимально прилагались все усилия брать всех живьем, такие операции сейчас называются «точечные», «хирургические». Но опять же, если группа попала в засаду, где-нибудь в глухом лесу под Мариямполем, не будешь же ты, находясь под пулями со всех сторон, кричать: «Сдавайтесь! Гарантируем жизнь!» Все по обстоятельствам, но, не дай бог, ты парашютиста живым не взял — голову с плеч снимали всей опергруппе… Обычно, когда в лесу окружался бункер с партизанами, по негласной инструкции оперативники дважды предлагали сдаться в плен без кровопролития. Если те не соглашались, то начинался захват со стрельбой.