– Для нас большая честь – приветствовать вас сегодня на нашем вернисаже, – отвечаю я с той же нарочитой церемонностью. – Как видите, сегодня я поставлена дежурить у дверей.
– О, в этом деле я большой эксперт! – восклицает Андерсон. – Дворецкие, привратники, вышибалы – это все по моей части. Я вам охотно помогу.
– Тогда я отправляюсь в бар, – немедленно реагирует Питер на инициативу Андерсона. – В случае чего ищите меня там.
– То есть караулить двери – это не твое, да? – интересуется у него Андерсон.
– Я вообще-то человек необщительный. Шмузить, как надо, не умею, – отвечает Питер и смотрит куда-то в сторону. – А потому предпочитаю вовремя ретироваться. Если только… если ты не возражаешь, – обращается он уже ко мне. – Но для тебя работа всегда была главным. На то, чтобы развлекать собственного мужа, времени никогда не хватало.
– Тогда вперед к развлечениям, мой друг! Сам я на сегодня завязал с выпивкой, но все равно встретимся в баре, – шутит Андерсон.
Я ласково глажу Питера по плечу, и он с радостью устремляется к стойке, где уже выставлены бокалы с мартини.
– Вижу, отношения у вас развиваются нормально, да? – интересуется у меня Андерсон, когда мы с ним занимаем позиции по обе стороны двери и замираем на своих местах в ожидании гостей. – Во всяком случае, глядя на вас со стороны, другого не подумаешь.
– Да, все нормально. Нормально стабильно, я бы сказала, – отвечаю я.
Пожалуй, именно так и можно охарактеризовать наши отношения с Питером на их нынешнем этапе: нормально стабильные. Конечно, ни о какой такой заоблачной любви речи нет и быть не может в принципе. Но да, отношения стабильные. И мы работаем над собой, ищем точки соприкосновения, и все такое. Сбываются пророческие слова мамы, сказанные в госпитале, когда она вывезла меня прогуляться на залитую ярким солнцем улицу после стольких дней заточения в палате. Кажется, я снова научилась доверять своему мужу. Ну не всецело пока, не всем сердцем и душой, но все же. Я даже могу надеяться на то, что в один прекрасный день мое доверие к нему восстановится полностью. И тогда я отдам ему всю себя без остатка. Но что, если он сам не захочет взять меня всю без остатка? А я сама не стану его упрашивать, не захочу, чтобы он и дальше оставался со мною рядом? Я украдкой осматриваю зал. Все очень гламурно, как, впрочем, и должно быть в подобных случаях. Но почему-то во мне нет ощущения праздника. Такое чувство, как будто какая-то моя часть и вовсе отсутствует.
– Вы полагаете, вся это так важно? – спрашиваю я Андерсона.
– Важно что? Жизнь, галерея или что другое?