Он сидит в углу, опершись о кирпичную стену, и похож на мяч, из которого выпустили воздух. Или на скорчившийся эмбрион. Он плачет, он рыдает навзрыд, стонет, с его губ срываются звуки, похожие на рев раненого зверя. Все стены заляпаны разлитой краской, у его ног валяется разломанный на части мольберт. На полу, возле самой кромки ковра, сиротливо примостилась мишень для игры в дартс. Я смотрю на отца, стоя в дверном проеме, и вдруг инстинктивно отступаю на шаг назад. Потом отступаю еще… Крадусь, стараясь остаться незамеченной. Никому не расскажу, что я здесь видела. Но тут я спотыкаюсь, у меня подворачивается нога, и я со всего размаха падаю на пол. Бейсбольная бита,
та самая, что на фотографии из моего альбома, оказывается рядом со мной. Я слышу, как зашевелился отец, как он поднялся из своего угла, и вот он уже навис надо мной, зловеще заслонив своей тенью солнечный свет, льющийся извне. Я вижу, какое у него бледное лицо. Даже козлиная бородка не в силах скрыть эту пугающую бледность. Темные, почти черные круги залегли под глазами.
– Убирайся отсюда, Нелл! – говорит он мне ровным голосом, но без тени угрозы.
– Не переживай, папа! – успокаиваю я его, пытаясь встать на ноги.
– Есть вещи, которые уже не исправишь, – отвечает он и снова ковыляет в свой угол.
Раскаты грома над Ист-Ривер моментально возвращают меня в день сегодняшний. Картинка прошлого исчезает так же быстро и незаметно, как и возникла в моей памяти.
* * *
Покидаем квартиру. Тина запирает дверь, кладет связку ключей, размером с целую коробку, обратно в свою сумку. И тут я вспоминаю, что у меня ведь тоже есть связка ключей. Заглядываю в первое отделение своего портмоне.
– Судя по тому, как ты ловко управляешься с замками, ты у нас эксперт по ключам, – говорю я и протягиваю ей на ладони связку из трех ключей. – Как думаешь, от чего они?
Тина перебирает ключи по одному, трогает их на ощупь, разглядывает их с той тщательностью, с какой биолог рассматривает насекомых в микроскоп, водит указательным пальцем по их зазубринам и канавкам.
– Это – ключи от дома, – выносит она наконец свое заключение. – Но только не от нью-йоркской квартиры. Для сейфа, шкафчика индивидуального пользования или банковской депозитной ячейки они слишком велики.
– Но у меня же нет своего дома, – говорю я небрежным тоном.
– И что? – отвечает мне Тина, когда лифт уже начинает двигаться вниз. – Значит, он есть у кого-то другого.