Знала, что вторглась на его приватную территорию, посягнула на его уединение, разрушила химеру его самоизоляции, но мне ведь нужно было так мало: просто чтобы он оглянулся и увидел… меня. Заметил, что у меня облупился нос и покрылся крохотными пятнышками, похожими издали на россыпь веснушек, что сегодня я заплела волосы в две длинные косички, как делала тогда, когда была еще совсем маленькой, что я пропахла запахом жимолости, потому что все утро мы с Рори носились среди зарослей кустарников жимолости, заполнившей весь задний двор, наслаждаясь той свободой, которой были начисто лишены в Нью-Йорке.
Итак, я тронула отца за локоть, и он резко повернулся ко мне, уронив кисть, и я увидела, как его глаза потемнели от ярости. Даже сегодня, столько лет спустя, сидя на пирсе, я снова со всей отчетливостью вижу перед собой глаза своего отца. И это были глаза мертвого человека. Или, во всяком случае, человека, у которого все внутри омертвело. Но вот чернота его взгляда стала блекнуть. Невероятно, что такая метаморфоза вообще возможна, но с отцом с его причудами было возможно все. Выражение его глаз тоже моментально изменилось, оно стало холодным. Я бы даже сказала, зловещим. Зрачки расширились до невероятных размеров и стали похожими на два больших блюдца, окаймленных оранжево-красной полоской. Под глазами залегли черные, как сажа, круги. Да он же меня не видит! – мелькнуло у меня вдруг. Он ничего не может увидеть.
И в ту же минуту я осознала всю катастрофичность своего поступка и непоправимость совершенной ошибки. Но было уже поздно. Это все равно что прикоснуться к гремучей змее. Попробуй наступить на нее даже случайно, и у тебя уже не получится притвориться или сделать вид, что ты этого не сделала.
– Ты знаешь правило нашего дома? – взвивается отец. – Одно-единственное чертово правило, которое существует в этом доме. Тебя спрашиваю, Элинор Маргарет Слэттери!
От отца сильно пахнет бурбоном, пивом и бог знает чем еще. Его горячее дыхание обжигает мое лицо. И тут он хватает меня и поднимает в воздух. Я болтаюсь в его руках и уже не просто жалею о том, что пришла сюда. Нет, я откровенно испугалась. По всему было видно, что отец вне себя от бешенства, находится в одном из тех своих депрессивных трансов, когда он полностью утрачивает контроль над собой и своими действиями. В таком состоянии отец мог сделать все, что угодно. К примеру, легко изувечить меня. Но пока он начинает просто трясти меня в воздухе, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Я беспомощно вишу в его руках, словно тряпичная кукла-марионетка. Но потом не выдерживаю. Расплакалась, стала просить отпустить меня. Чувствую, как его пальцы больно впиваются в кожу на моих предплечьях, буквально вонзаются в нее, наверняка оставляя после себя кровавые синяки.