– говорила она, –
к тому же это лишь единственное темное облачко в истории нашей семьи. А ведь у нас достаточно и светлых воспоминаний. А потому давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Отложим неприятные темы на потом. Так я и сделала. Отложила все на потом. Джейми ушел с головой в переговоры с руководством программы «Портреты американцев». Звонит довольно часто, но всякий раз, когда я задаю вопросы (а вопросов у меня скопилось много), отвечает, что скоро, совсем скоро мы все узнаем. Или по крайней мере узнаем многое.
Я пытаюсь резко подняться с пола, и что-то тут же щелкает в тазобедренном суставе. Сильная боль… Еще бы! Почти целый месяц провалялась в постели практически без движения, вот суставы и разучились работать.
– Ой! Больно!
Питер пулей подскакивает ко мне.
– Что?! Садись! Садись же!
Он осторожно подводит меня к кушетке, обтянутой выцветшим от времени плюшем в золотисто-зеленоватых тонах. Такая вещь вполне естественно смотрелась бы в интерьере какого-нибудь старинного дома в викторианском стиле. Но здесь…
– Все хорошо! Забыла на секунду…
Он ухмыляется в ответ.
– Если бы только на секунду!
Смысл его шутливой реплики доходит до меня не сразу. Но когда доходит, я тоже начинаю улыбаться.
– Туше! Твоя взяла!
– Знаешь, может, оно и к лучшему, что ты все забыла.
Какое-то время мы оба молчим.
– Видно, так было надо! Это какой-то рок, – наконец произношу я.
Неожиданно Питер начинает смеяться, и так громко и заливисто, что даже капли слюны вылетают у него изо рта и падают на плюш.
– Прости! – Он инстинктивно прикрывает рот ладонью. – Просто я немного нервничаю… сам не знаю почему.
– Я тоже! – отвечаю я, хотя на самом деле совсем не нервничаю. Просто хочу помочь Питеру немного раскрепоститься. Он чуть раньше признался мне, что отлично понимает, как нелегко далось мне решение дать ему еще один шанс. Ведь, в сущности, я поставила на кон все свое будущее. Тогда я оценила его откровенность. И даже поблагодарила его за то, что он все понимает и отдает себе отчет в том, какая работа, какая сложная работа нас ждет впереди. И делать мы ее должны вместе, двигаясь с разных сторон к одной и той же цели. Этот эпизод, несмотря на свою амнезию, я запомнила хорошо. Да и потом, нельзя же притвориться, что ты чего-то не помнишь. Или, наоборот, помнишь…
– А вот эта картина, – я тыкаю пальцем в полотно, висящее над камином. Абстрактная композиция большого размера, ослепляющая буйством красок: какие-то концентрические круги двух цветов, золотые и красные, с беспорядочно разбросанными иссиня-черными пятнами, похожими на сквозные надрезы. Что моментально придает всей композиции некое особо мрачное настроение. Наверное, именно так должно будет выглядеть солнце в самый последний момент своего существования, за секунду до взрыва, обрекающего на гибель землю и все живое на ней. – Работа отца?