— Куда пойдешь на ночь глядя? Переночуй, а там хоть и до Москвы драпай! — бросила ей вдогонку хозяйка и, не ожидая ответа, ушла в хату.
Анна в нерешительности остановилась. Пустынная, неприветливая улица, тоскливо догорающий закат, далекий неотступный гул. Медленно вернулись, долго сидели на крыльце, прижавшись друг к другу. А когда совсем стемнело, робко вошли в хату. Хозяйка еще не спала. Молча внесла и бросила на пол сноп соломы, поставила на стол горшок щей и ушла за занавеску.
Легли на полу. Было душно. В углу за иконами шуршали тараканы. Вздыхала и ворочалась хозяйка. Юрик и Светланка уснули сразу, но Анна долго лежала с открытыми глазами, устремленными в темный потолок. Как ни были измучены за эти дни ее душа и тело, ей показалось, что не все еще потеряно: завтра они с какой-нибудь попутной машиной выберутся из фронтовой полосы, а окончится война — их найдет Алексей, и снова все будет хорошо, как раньше…
Под утро Анна задремала, словно окунулась в непроглядное. Разбудил ее непонятный шум. Слабый рассвет чуть обозначил прямоугольник окна. Анна приподняла занавеску. На улице, наискосок от хаты, мотоциклисты в странных костюмах и очках, громко переговариваясь, рассматривали карту. Потом, вскочив на машины, двинулись к шоссе, наполнив всю деревню синим дымком и пулеметной дробью моторов. Только один из них — высокий, голубоглазый, со светлыми красивыми волосами над чистым лбом — задержался. Улыбаясь, он вынул из кобуры пистолет и, не целясь, выстрелил в лохматого добродушного пса, который миролюбиво помахивал хвостом, явно рассчитывая на подачку. Пес, припадая на перебитую лапу, с воем ринулся под ворота. Мотоциклист еще раз широко и добродушно улыбнулся, так, что блеснули ровные белые зубы, ловко вскочил на машину и, пригнувшись к рулю, помчался вслед за товарищами.
Это были немцы!
Анна разбудила ребят и лихорадочно стала собираться.
— Скорей, милый, скорей, — торопила она сонного Юрика, а у самой дрожали и плохо слушались руки.
Из-за занавески вышла растрепанная хозяйка. Мрачно посмотрела на суетящуюся, вконец растерявшуюся Анну, сказала сердито:
— Теперь живи. А там видно будет…
Анна села на лавку, опустила руки на колени и заплакала: идти действительно было некуда.
…У каждого человека — трудная или легкая — своя судьба. Своя судьба была и у Марыси — хозяйки хаты, где осталась с ребятами Анна Ивановна Верховцева.
Светло, как воскресное майское утро, начиналась ее жизнь!
Кто всех пригожей и красивей был в Беленце?
Марыся!
Кто всех задорней и бойчей, не щадя нарядных полуботинок, отплясывал на вечеринках вихревую «Лявониху»?