Я ничего не ответила.
– Больше того, надеюсь, ты… – Тут мамаша вдруг умолкла. Покосилась на повозку. Снова уставилась на меня. Её морщинистое лицо внезапно смягчилось. На губах показалась улыбка. Старуха обняла меня за плечи – вот уж чего я никак не ожидала. – Если тебе нужны деньги, может быть, мы могли бы договориться как деловые люди? – промурлыкала она. – О взаимной выгоде?
Что за потрясающая мысль!
– Выкладывайте, дорогая, – проронила я.
– Продай мне ожерелье, – прошептала старуха, пожирая взглядом ворот моего платья (и явно не сомневаясь, что под ним спрятан алмаз Тик-так). – Я верну тебе твою тысячу фунтов и добавлю ещё одну от себя. Только подумай, что ты сможешь сделать с двумя-то тысячами!
– Вы совсем с ума свихнулись? – возмутилась я. – Да ни за какие деньги на свете я не отдам вам алмаз Тик-так! Вы же станете убивать с его помощью ни в чём не повинных людей! – Я скрестила руки на груди. – Кроме того, он больше не действует.
Огонёк в её глазах погас, словно кто-то задул свечи.
– Тогда нам не о чем больше говорить.
– Всё готово, миссис Снэгсби, – сказал возница. – Вы едете?
Одарив меня на прощанье злобным взглядом, старуха направилась к экипажу.
– Погодите! – окликнула я. – Я хочу поговорить с вами об Анастасии!
Мамаша Снэгсби остановилась и холодно уставилась на меня:
– Что ещё?
Несколько мгновений я рассматривала свою бывшую приёмную мать. Потом пожала плечами:
– Ладно, не важно.
Мамаша Снэгсби любила Анастасию – я не сомневалась в этом, но подозревала, что достучаться до её чувств будет непросто. Старуха села в экипаж. Пока она усаживалась, я мельком увидела внутри Эзру. Оказывается, он находился там всё это время. За эти дни он как будто постарел. И выглядел хрупким и нездоровым. Он даже не взглянул в мою сторону. Упрямо отводил глаза.
Мамаша Снэгсби постучала зонтиком в крышу:
– Эй, возница, вперёд!
Потом она высунулась из окна и сказала, обращаясь ко мне:
– Надеюсь, судьба отблагодарит тебя за всё, юная леди!
– Какое совпадение, – отозвалась я. – Я тоже надеюсь на это.
Я уже хотела пойти поискать убежище, чтобы спокойно посидеть и подумать, но тут услышала нечто странное. Кто-то плакал. Рыдания доносились из дома Снэгсби. Я заглянула внутрь и увидела миссис Диккенс: стоя на четвереньках, она тёрла щёткой пол в холле.
– Миссис Диккенс! Что у вас за горе? – окликнула её я.
Экономка подняла голову, и я увидела, что по её пухлым щекам текут слёзы, да и из красного носа тоже течёт. Она вскочила на ноги и бросилась ко мне как к старому другу.
– Ох, деточка, как же я рада тебя видеть! – всхлипнула миссис Диккенс. – Что за денёк у меня выдался!