Престон
Я слышала, как внизу хлопнула дверь подъезда, и приготовилась к стуку в дверь своей квартиры и… к тому самому взгляду. Престон будет ждать худышку — мужчины всегда ждут худышек, я знала, что когда он впервые поднимет на меня глаза, среагирует так же, как реагируют все: будет всячески пытаться скрыть удивление и разочарование. Отвращение. Внутри я чувствовала себя такой маленькой и ничтожной, но люди видели совсем другое, когда смотрели на меня.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть нежелание открывать дверь. Как только я открыла ее, то увидела за порогом Престона — типичного белокожего мужчину лет тридцати с каштановыми волосами. И тем самым взглядом.
— Привет… Эм… Ты… Плам дома?
— Я Плам, — ответила я, возненавидев звучание собственного имени.
— Быть не может, — рассмеялся Престон.
Дверь скрывала половину моего лица, синяка на губе не было видно. Престон потянулся к руке:
— Ох, прости, я… Не хотел… В смысле… Джина иногда подшучивает надо мной, а я… — Он сглотнул, так что кадык на его шее дернулся, и начал краснеть под воротником рубашки. — Давай поужинаем, — наконец выдавил из себя он.
Я зашла в квартиру, чтобы взять сумочку, позволяя двери плавно захлопнуться — Престон так и стоял в коридоре. Он даже не пытался открыть дверь или зайти внутрь. Я взяла сумочку с кухонного стола, но когда вернулась к двери, вместо того, чтобы открыть ее, заперла — на щеколду и на цепочку.
— Плам? — позвал Престон с другой стороны двери.
— Уходи, — коротко ответила я.
Он не стал спорить. Я слышала, как он спустился по лестнице и хлопнул дверью в подъезд.
Джек
Следующее мое свидание было с Джеком. Согласно заметкам Джины, он был доцентом на кафедре литературоведения в Нью-Йоркском университете. Я подготовилась к встрече, как и к предыдущей — макияж и доспехи из утягивающего белья, хотя на этот раз я замазала синяк на губе небольшим количеством консилера. Таким образом, я полностью завершила «трахни меня»-макияж. Вот только я сомневалась, что Джек захочет заниматься со мной любовью. Он будет таким же, как Престон.
Мои кисточки и карандаши в беспорядке лежали на полке ванной, но я не стала их убирать. Наоборот, я решила продолжить. Я нанесла на лицо пудру самого светлого оттенка, который только смогла отыскать в косметичке, прямо поверх так тщательно вбитых мной тонального крема и румян. «У тебя бледная кожа. Как лепестки белой розы», — сказала Джулия в нашу первую встречу. Но теперь она была не просто бледной, а мертвецки белой, разве что немножко отливавшей перламутром. Я потянулась к лакированной пудренице со специальной черной пудрой, которую надо было смачивать водой — такой подводят глаза, чтобы сделать роковой взгляд, как у Клеопатры. Но я пошла дальше: размазала пудру по верхнему веку до самых бровей, да еще на нижнем веке наляпала. Я добавляла слой за слоем, пока глаза не стали похожи на зловещие пустые глазницы, зияющие в черепе. Губы уже были накрашены «Сочной сливой», помадой, которую мне подарила Джулия, но я нанесла пудру и на губы, чтобы они стали темными, пурпурными, как губы кого-то, кто долгое время был лишен кислорода. Когда я отошла от зеркала, чтобы осмотреть результат, Джек уже стучал в дверь.