— Минуточку, — крикнула я, проскальзывая, если так можно про меня сказать, в белое платье с фиолетовой отделкой.
Когда я отрыла дверь, за ней стоял еще один типичный белокожий мужчина, на этот раз блондин.
— Ты…
— Плам. Да, это я.
Я не была уверена, но он, похоже, даже не заметил макияж. Он, казалось, не знал, куда смотреть: его глаза бегали по сторонам, он смотрел на дверную ручку, на часы, на туфли — только не на меня. И сглатывал. Часто. Наконец, он поднял глаза и осмотрел тело, пытаясь принять меня. Мы едва прошли один лестничный пролет, когда он заговорил:
— Слышал, ты работаешь в модном журнале.
— Да, это так.
— Не обижайся, но ты совсем не в моем вкусе. Меня привлекают… другие женщины. Ничего не имею против тебя лично. Мне вот не нравятся рыжие. Не то чтобы ты рыжая, но… Ты же понимаешь, о чем я.
Мы стояли у подножия лестницы, всего пара шагов до парадной двери. Он не хотел, чтобы его видели с такой, как я.
— Знаешь что. Забудь про ужин. Иди домой, — ответила я, а затем добавила: — Ты тоже не в моем вкусе. Выглядишь как девчонка.
Он откинул со лба светлый завиток. Я поднималась по лестнице, зная, что он наблюдает, как двигаются мои булки, как рука скользит по перилам, слышит, как я тяжело дышу при подъеме. «Жирная сучка», — сказал он мне вслед.
Запыхавшись, я развернулась и глянула на него сверху:
— Если хочешь меня оскорбить, тебе придется придумать что-нибудь пооригинальнее, блондинчик. Я пуленепробиваемая.
Благодаря «Новой программе баптисток» моя чувствительная сторона начала обрастать своего рода невидимой защитной, словно кольчуга, коростой.
Оказавшись в квартире, я заперла дверь и затаила дыхание, пока не услышала, как захлопнулась дверь внизу. Я стянула колготки, сняла платье, «Тростинц», лифчик. Смыла весь хэллоуинский макияж и прибралась на полках в ванной. Есть мне не хотелось, но я взяла-таки крекер, отломила уголок (15 ккал) и положила на язык.
— Жирная сучка, — сказала я.
Александр
Я собиралась встретиться с Александром в барбекю-ресторане в Бруклин-Хайтс. Я снова надела белое отрезное платье, замыв подол в раковине — черные следы превратились в грязно-серые. Для этого свидания я сделала легкий макияж и не стала надевать «Тростинц». Идти на крайности не было необходимости. Александр был слепым.
Когда я прочла заметки Джины, я заинтересовалась. Мне всегда было любопытно, каково это — иметь слепого парня. Наверное, слепому человеку было бы приятнее гладить пышное тело с округлостями, чем натыкаться на торчащие из-под кожи кости.
В такси по дороге в ресторан меня накрыла волна тошноты. Опять проявления абстинентного синдрома, конца и края которому было пока не видать. Измученная, я откинулась на спинку пассажирского сиденья.