Дверь в мою комнату открылась, и сквозь полоску света я увидела здоровую половину лица Саны.
— Угроза взрыва, — объявила она, как будто я знала, что это означает. Прежде чем я успела задать вопрос, Сана уже ушла. Я слышала быстрый топот надо мной и подо мной, поэтому вылезла из кровати, стянула пижаму и переоделась. Будь это и вправду настоящая бомба, она могла бы взорваться, пока я теряла драгоценное время, напяливая лифчик.
Молодой полицейский, стоявший на крыльце, пока мы выходили на улицу, вероятно, спрашивал себя, почему столько женщин живет вместе в одном доме, без мужчин. Он держал дверь открытой для нас, и как только вышла Верена, спросил: «Это все?»
Весь квартал оцепили, мы ждали вместе с соседями. Множество красных и синих огней от полицейских машин сделали нашу «аристократичную» улицу похожей на дискотеку, но мы медленно брели, сонные и уставшие. На Шестой авеню Верена застолбила две скамейки. Нас было восемь: я, Верена, Руби, Сана и еще четыре женщины, которые гостили в «Доме Каллиопы». Выглядели мы так, будто сбежали с пижамной вечеринки. В три часа утра было не так много машин, но любой проезжающий мимо автомобиль замедлял ход, а водила пялился на нас.
Сана широко зевнула и положила голову мне на плечо, а руку на спину.
— Ты что, в лифчике? — спросила она.
— Надела перед выходом на улицу.
— При угрозе взлететь на воздух вместе с красными кирпичами ты напялила лифчик? — покачала головой Руби.
— Не очень-то правильное поведение при угрозе взрыва, — вставила Верена.
— Ха-ха, — мрачно буркнула я. Я позволила им поддразнивать меня. Поскольку никто не потрудился объяснить, что же все-таки происходит, я предположила, что кто-то хочет взорвать Верену — бывшая обозленная «баптистка» или кто-то недовольный ее тирадами против индустрии похудения. Все это обретало смысл, когда ты сидишь на скамейке в четыре часа ночи в свете мигающих огней полицейских машин. Но потом к нам подошел мужчина в пижаме и кожаных тапочках. Его пижама пестрела принтом из крошечных ковбоев, крутящих лассо. По пути к нам он перешагнул через спящего бездомного, которого я и не заметила.
— Мы должны что-то с этим сделать, — вместо приветствия сказал мужчина, обращаясь к Верене. — Или тебе нравятся такие «прогулки» посреди ночи?
Верена спокойно встретила взгляд мужчины.
— Я не собираюсь помогать вам выгонять евреев, — сказала она. При свете уличных фонарей она в своем белом пеньюаре и со светлой кожей и волосами казалась выточенной из мрамора.
— Дело вовсе не в том, что они евреи, — сказал мужчина. — Хватит обставлять все так.