— Я и не думала ничего такого, — сказала она и, помолчав пару секунд, добавила: — Ты принимаешь какие-нибудь препараты по рецептам?
Я рассказала ей о тридцати миллиграммах Y — каждый вечер, еще со времен колледжа.
— Довольно сильное средство. Кто тебе его выписывает?
— Просто мой обычный врач.
— Общей практики?
Я кивнула, Верена нахмурилась. Она хотела знать, почему я начала принимать Y. Очевидно же, что из-за депрессии, но она спросила, какое событие депрессию спровоцировало. Я сказала, что не хочу оживлять в памяти эти события, да и было это давно. Я пересказала ей сокращенный вариант.
— Из-за парня. В колледже. Не так уж серьезно.
— Это не могло быть несерьезно, если причинило тебе такую боль. Что он натворил?
— Он меня отверг, — выдавила из себя я. Она хотела знать, почему. Я наклонилась и принялась теребить ремешок сандалии. — Я ему нравилась, но он боялся связываться со мной, — пробормотала я, уставившись в пол.
— Боялся? Почему? Ты мне не кажешься страшной.
— Его друзья засмеяли бы его, если бы он встречался со мной.
— Типичный кретин, — фыркнула Верена.
— У меня был из-за этого нервный срыв.
Я вспомнила о библиотечном окне, испуганной библиотекарше и о тех днях, когда не могла перестать плакать. Верене я об этом не рассказала.
— Почему ты не нашла себе другого парня, не такого кретина?
— Для меня не было других мальчиков.
— Глупости. В колледже всегда много парней.
— Для кого-нибудь вроде тебя — да, но не для меня. Таким, как я, редко выпадает возможность построить романтические отношения.
— А-а-а, — протянула Верена, откинувшись на спинку дивана. Она спросила, до сих пор ли он мне небезразличен.
— Его зовут Тристан, — сказала я. — И нет, я о нем больше не думаю.
— Тогда почему продолжаешь принимать Y?
— Не хочу снова провалиться в глубокую бездну.
Она хотела знать, какой была моя личная жизнь после Тристана, и я призналась, что личной жизни у меня нет и не было.
— Что, если бы ты сейчас завела парня?
— Мне сейчас не нужен парень.
Тогда Верена поинтересовалась, будет ли Алисия принимать Y.
— Алисии не нужен Y, — ответила я. Неужели не очевидно?
Я надеялась, Верена начнет собираться домой. Я никому не признавалась в таких вещах. В следующий раз, когда мы встретимся, я не смогу поднять на нее глаз от смущения.
Но вместо того чтобы уйти, Верена попросила стакан воды. Я была плохой хозяйкой, совершенно не привыкшей к гостям. Промочив горло, Верена снова завалила вопросами, только на этот раз она сосредоточенно проводила подушечкой указательного пальца по краям формы заключения психолога. «Наконец-то!» — беззвучно возликовала я. Она хотела знать, почему я решилась на операцию. Я вспомнила тот день, когда позвонила врачу, как и те обстоятельства, которые побудили меня позвонить, но с Вереной я этим не поделилась. Так что сказала ей общую дежурную фразу, что-то типа: «Пробовала все, ничего не помогает».