– Но мы не скажем, где мы! – упорствовал Луи. – Просто спросим, в чем дело и где наши друзья. А если поймем, что дело нечисто, нажмем отбой, и все.
– Все?! – Доминик расхохотался. Нервно, с подхрюкиванием и повизгиванием. Мы всегда стебали его за этот смех, и потому он старался смеяться сдержанно. Но сейчас требовался выход дичайшему нервному напряжению. Это была почти истерика, но я не мешал ему: пусть просмеется, авось отпустит. Мне Доминик нужен в форме, способным мыслить хладнокровно. Тогда он очень полезен.
– Поражаюсь твоей незамутненности, Луи! – заговорил Доминик, отсмеявшись. – Узнает он, что дело нечисто! Ты экстрасенс, да? Может, тоже Измененный? И если папочка Вика скажет: «Все в порядке, ребята, возвращайтесь!», ты определишь, врет он или нет? Забыл, как мы шли за его голосом, как овцы на заклание?! Захотелось второй серии? А если у них там такой спец есть, который махом вычисляет, откуда кто звонит? Ты хорошо разбираешься в Измененных, Луи? Может, диссер по ним защитил?!
Растущее напряжение в голосе Доминика грозило срывом, и я вмешался, положив руку ему на плечо:
– Хватит, Дом!
Он отдернулся, будто я был прокаженным.
– Не хрен меня затыкать, Вик! Знал или нет, но ты нас в это втравил, и ребята погибли! И не тебе говорить мне «хватит»! Они там погибли, и я туда не вернусь! Я ко всем чертям сваливаю из этой проклятой дыры! Прямо сейчас, ясно?! И те из вас, у кого есть хоть капля мозгов, сделают так же!
Мне остро захотелось ему врезать. Но меня опередили. Пощечина Кейт звенела не хуже, чем ее голос.
– Значит, похоронил их уже, да?! – Это была ярость сквозь слезы. – А они бы тебя не бросили!
– И мы их не бросим, Дом, – тихо, но уверенно сказал я. – Пока будет шанс вытащить.
Луи кивнул, выражая свое молчаливое согласие.
– Психи, – тоскливо проговорил Доминик, потирая щеку. – Сдвинутая троица самоубийц. Угораздило же связаться! Думаете, когда вы припретесь их спасать, они будут еще теми парнями и девчонками, которых мы знаем? Нет. Они изменятся, к гадалке не ходи! И грохнут вас, идиотов благородных. Вперед, если жить надоело! А я пас. Обещаю в Иркутске как следует жахнуть за помин ваших душ.
Он покачал головой и пошел прочь. Признаться, мы до конца не верили, что он уйдет. Но ошибались.
– Трус! – бросила ему вслед Кейт.
Он не задержался и даже не обернулся. Только буркнул:
– Зато живой буду. Прощайте, чокнутые!
* * *
Отцу звонить я все же не стал. Можно думать о Доминике все что угодно, но в здравом смысле ему не откажешь. Я видел глаза отца там, в замке. И для меня было очевидно – теперь он чужой. И не человек больше. Мне сложно было это осознать и еще сложнее смириться. Меня охватило какое-то странное отупение. Похоже, в нервной системе сработал предохранитель, вкативший мне изрядную дозу ментального новокаина. Без него я мог бы и не выдержать – слишком много потерь сразу. Друзья, отец, брат… Будь Пашка в порядке, он вряд ли позволил бы тому Измененному занять его место. Значит, тоже либо мертв, либо… Расклад получался отвратительный. Признаться, не очень я верил в успех нашей спасательной операции, но поддержать Доминика не мог. Особенно на глазах у Кейт.