За водой на реку? Да кто же от этого откажется! Золотой человек старшина!
Опуская шланг, Бегалин нарочно споткнулся и упал в реку. Потом нажал на коромысла насоса, прислушался, как вода стекает в цистерну. Звук становился все глуше. Цистерна наполнялась, а ему хотелось, чтобы она была бездонной. Наконец вода заплескалась через край. Бегалин вытащил шланг, снова окунулся.
Шофер медленно тронул машину с места. Бегалин следом. На заставу пришел сухой, точно и не окунался. Старшина с сожалением взглянул на него: что он может поделать?
Часов с шести вечера жара понемногу начала спадать. Пограничники возвратились со стрельбища.
Бородуля вычистил карабин, поставил в пирамиду. Посмотрел, как Кошевник сражается с Шараповым в бильярд, и присел на скамейку. Вообще-то он был недоволен. Как следует не дали отдохнуть с дороги, а сразу потащили на стрельбище. Хотел пожаловаться Микаеляну, длинные ноги которого торчали из-под «газика», но подумал, что тот ответит: «Это тебе не хозяйственный взвод!» — и не стал его трогать.
Солдат достал из кисета махорку, привычно скрутил цигарку. Подошел дежурный по заставе сержант Назаров:
— Ну, как успехи?
Никита Кошевник красиво забил шар и, очень довольный, ответил за Бородулю:
— Его пули, товарищ сержант, сейчас вокруг Луны вертятся.
Бородуля обиделся, а командир отделения сказал ободряюще:
— А ты научись стрелять, вот и не будут над тобой смеяться.
Но Бородуле показалось, что сержант тоже смеется.
Перед ужином Шарапов направился в поселок. За клубом встретился автопогрузчик. Ефремов остановил машину и любезно поздоровался с ним.
— Может, подвезти, старшина?
— Спасибо, мне рядом, — ответил Вахид и увидел на переднем крюке автопогрузчика камеру. — Вот если водички можно…
— Пей, — охотно разрешил Ефремов.
— А ну-ка сними камеру! — произнес кто-то над самым ухом.
Он обернулся: Истат. Стоит в двух шагах от него в ярком цветастом платье. По смуглым щекам разлился румянец. Губы приоткрыты и словно охвачены пламенем. Большие черные глаза смотрят дерзко.
— Сними, сними камеру!
Камера была основательно наполнена водой. Держать ее было трудно.
— Выше! — распорядилась Истат и тряхнула тяжелыми косами.
— Так? — спросил Шарапов, не без усилия поднимая камеру над головой.
Девушка кивнула.
— А теперь лей.
Он наклонил камеру. Истат вдруг подскочила и встала под струю.
— Что ты делаешь, девона?[6] — окончательно сбитый с толку, спросил он.
Теперь Истат стояла перед ним мокрая и смешная. Цветы на ее платье почернели. Платье туго обхватило хрупкую девичью фигурку.
— Ну зачем ты это сделала? — спросил Шарапов с нарочитой строгостью. — Испортила платье.