5
Джилл Уайт, медиа-вундеркинд. — «Таймс», сентябрь 1990 г.
Дорогой «Чики»,
Я болела мононуклеозом, сидела дома и ужасно скучала, когда вышел ваш первый номер. Мама принесла мне его вместе с кучей других журналов. Но все остальные журналы оказались скучными и глупыми. А вот «Чики» я прочла от корки до корки. Впервые в жизни я прочла хоть что-то целиком. Честное слово: я даже книжки, которые нам задают в школе, не дочитываю. Ну, в общем, я просто хотела поблагодарить вас за то, что мне теперь есть чего ожидать в начале каждого месяца.
С наилучшими пожеланиями,
Кларисса, 13 лет, Скоки, Иллинойс.
Это было первое из многих восторженных благодарственных писем, пришедших в редакцию «Чики». Оно до сих пор гордо красуется в рамке на стене моего офиса.
Журнал ожидал ошеломительный успех, удививший всех деятелей индустрии, но прежде всего шокировавший меня саму. Как нам это удалось? Мы руководствовались лишь наитием, интуицией и единственным правилом: нарушать все правила до единого.
Очень немногие наши журналисты имели опыт работы в глянце, благодаря чему мы могли быть уверены в свежести стиля. Также мы очень неплохо выглядели, о чем позаботился дизайнер-ренегат, прибывший к нам из подпольного музыкального фэнзина. Пол Томас был оптимистичным, энергичным, невероятно высоким парнем-геем, который вел себя как натурал, а также увлекался скульптурой. Когда он пригласил меня к себе в студию в Нижнем Ист-Сайде, чтобы показать свои работы (отломанные конечности кукол и сексуальные игрушки, торчащие из безобразных кусков глины), я подумала, как отнеслась бы моя мама к столь нетривиальному применению ее любимого материала. И решила, что ей бы, скорее всего, очень понравилось.
Родители по-прежнему жили в Вирджинии, но уже порознь. Они вовсе не стали врагами — просто отдалились друг от друга. Мама находилась на новой стадии познания себя, наконец-то расцветая и превращаясь в настоящую женщину. Теперь мы общались гораздо чаще: отчасти потому, что она хотела поделиться со мной плодами своего самопознания; отчасти потому, что мне она казалась невыразимо одинокой. Странно, но, несмотря на то, что нас разделяли тысячи миль, я начала чувствовать особенную близость к ней. Папа же ничуть не изменился. Он по-прежнему преподавал в университете и купался в комплиментах юных студенток (одному Богу известно, ограничивалось ли дело комплиментами).