Пока не подали основное блюдо.
Им оказался огромный, с кровью, кусок оленины.
Я принялась отчаянно перебирать в голове варианты поведения и их последствия. Сказать Майре, что я вегетарианка? Я украдкой взглянула на нее. Сверкая зелеными глазами из-под суровых бровей, эта дама восседала во главе стола, и я поняла, что на признание не отважусь.
Может, сказаться больной? Но она не поверит: еще минуту назад я от всей души хохотала над сальной шуткой Джанни Версаче.
Я могла бы довольствоваться гарниром, но это не только оскорбило бы Майру, но еще и выставило бы меня дурой перед ресторанным критиком «Нью-Йорк Таймс».
Наконец я решилась. Задержала дыхание, закрыла глаза и, чуть не подавившись, втиснула в глотку несколько кусочков. Вкус мяса вызвал у меня отвращение. Я не представляла, как я смогу съесть всю порцию целиком.
В приступе беспомощности я покосилась на Жерара, который лишь весело мне подмигнул, уплетая оленину за обе щеки. Он-то не мог не знать, что я вегетарианка. Обычно мне его черный юмор нравился, но в тот момент он настолько явно потешался над моим затруднительным положением, что я его буквально возненавидела.
— Майра, — сказал он, — последний раз я ел такую вкусную оленину в Париже! — Затем, обращаясь ко мне: — Ты со мной согласна, Джилл? — Судя по всему, его очень веселило происходящее.
«Вот гад», — подумала я, давясь очередным куском.
Майра же, будто заправский инвентаризатор, осмотрела все тарелки, задержавшись взглядом на моей, где по-прежнему лежало недоеденное мясо. И почему мне досталась самая большая порция? Порция Майры была размером со спичечный коробок.
— Джилл? Тебе разве не нравится оленина? — строго спросила она.
— Нравится, что вы, — солгала я сквозь зубы. Жерар с трудом сдерживал смех. — Одно из любимых моих блюд. Просто я очень медленно ем. Люблю смаковать. — И на всякий случай, если Майра мне не поверила, я отрезала еще кусочек и проглотила его, стараясь не зайтись кашлем отвращения у всех на виду. Майра, довольно улыбнувшись, сменила тему и наконец-то перестала на меня глазеть.
Я метнула злобный взгляд в сторону Жерара, а тот ответил мне извиняющейся улыбкой. Зачем было привлекать ко мне внимание? И что мне теперь делать с оставшимся мясом? Если я его съем, то, по всей вероятности, сблюю прямо на стол.
Похоже, единственным спасением была известная детская выходка. Я разрезала мясо на кусочки, притворилась, что жую, а потом, как ни в чем не бывало, приложила ко рту салфетку и сплюнула. Потом опустила салфетку на колени и стряхнула остатки в очень дорогую сумочку, дизайн которой разработал Жерар. Учитывая то, как он вел себя за столом, я имела полное право испортить его вещичку.