Моторин повздыхал, больше над неудавшейся рыбалкой, чем над потерянным окунем, и, держа на вытянутых руках три полных кукана, осторожно полез по пологой, уводящей далеко от первоначального места, тропинке, на обрыв. По пути рыболов предвкушал восторги компании, заранее облизывался, предполагая, как пожарит окушков и судаков в глине, а из щук и судачиных голов сварит обалденную, сбивающую с ног одним ароматом, тройную уху. Ноги в предвкушении передвигались всё быстрее, так что не прошло и трёх минут, как путешественник поднялся на край обрыва. И с удивлением обнаружил абсолютно пустую стоянку.
Ни постелей из елового лапника, ни очага с приветливо горящим в нём костром, ни разложенного дастархана. Да что там, даже его рюкзак пропал. О том, что ещё несколько часов назад на этом самом месте остановилась немаленькая группа ходоков, говорили лишь черепки растоптанного чьей-то неуклюжей ногой горшка. Паша присел и с удивлением взял в руку осколок. Ну да. Та самая керамика, производство Тани Моториной, с длинными волнистыми цветными полосами и обожжённая до каменного состояния. Белая глина, которую они обнаружили ещё в прошлом году, при строительстве землянки, разогретая до тысячи градусов, спекалась на поверхности, образовывая тонкий стекловидный слой. Отличная посуда в итоге получалась, хоть водород в ней храни. Моторин машинально повертел в пальцах лёгкий, но прочный осколок, сунул его в задний карман штанов, и с глубоким вздохом поднялся.
Дело ясное, что дело тёмное. Второй раз за один месяц он сталкивается с похищением. И если две недели назад виноваты были Каравачи и торговцы из города Кизекочук, то сейчас совершенно неясно, кто мог совершить подобное всего лишь в одном дневном переходе от ярмарочного холма. Паша раздражённо отбросил три кукана, которые зачем-то всё ещё держал в левой руке, выругался, и, склонившись над землёй, пошёл по кругу.
Следы обнаружились уже через пару метров. Кто бы сомневался, что они были направлены в сторону ближайшего леса. Моторин провёл инвентаризацию. Плохо. На этот раз при нём один только нож. Бесспорно, хороший, большой, толстый, широкий, да и сталь отличная, из клапана от судового дизеля, но увы, это не самострел и даже не копьё. Так что остаётся только рекогносцировка, а там война план покажет. Паша подкинул оружие в ладони, привычно поймал за рукоять, и сунул в висящие на поясе ножны. Вперёд, в лес.
Среди деревьев след похитителей читался ещё лучше, чем на открытой местности. Жертвы явно шли не по своей воле, о чём говорили множественные сломанные ветки, вывороченные из земли кусочки дёрна, а в двух местах даже удалось найти лоскуты чёрной блестящей ткани. Таня не любила этот цвет, но из чёрного плаща Голоса Маиса ничего другого сшить не получилось. Так по следам Моторин прошёл ещё почти километр, пока впереди не замаячил характерный для костра жёлтый свет. Дальше следовало передвигаться с особой осторожностью, и Паша привычно забрался, как он говорил, на второй этаж. Перебираясь с ветки на ветку, на высоте трёх, а иногда и пяти метров над землёй, он дошёл до поляны.