Если у многих племён перья, которые, как известно, указывали на совершённый подвиг, носились подобно орденским планкам – не выпячивая их, а лишь обозначая, у ироку и уже виденных Моториным на ярмарке команчей – в виде высокого кокошника на голове, то у толстяка они вообще покрывали всё незанятое другими украшениями пространство, топорщась во все стороны и явно мешали ходить. Паша даже решил, что лишний вес незнакомцу для того и нужен, чтобы порывом ветра в небо не уносило с таким роскошным оперением. Оно закрывало почти всё лицо, оставляя видимым один лишь нос, что неудивительно.
Нос был роскошный. Боги явно готовили материал для двоих индейцев или троих европейцев, но, видимо, и на них оказывают влияние родственные связи. Так что всё это великолепие досталось одному человеку. На лице он не помещался, поэтому то место, где у остальных находится переносица, располагалось прямо посреди лба. Оттуда нос гигантской плавной линией спускался почти до самых губ, явно мешая владельцу пить из чашки. Если нос вождя племени ироку показался Моторину огромным, то этот был поистине гигантским, так что лишний вес его владельцу был необходим ещё и для того, чтобы тем же ветром голову не разворачивало, подобно флюгеру. Толстяк с носом, торчащим из собранных в пучки перьев очень напоминал грифа. Смотрел он так же, пристально и внимательно, что ещё больше усиливало сходство с птицей.
Следом за этой «выставкой достижений птицеводства» двигались четверо наоборот, полуголых, раскачанных до состояния терминатора, воина, вооружённых большими щитами, обитыми разрисованной в растаманские цвета, кожей, и чёрными каменными ножами, размером с римский гладиус. Далее шла шеренга из пяти копьеносцев, а замыкали процессию явно чиновники по мелким поручениям, все со штабными кожаными сумками, на плечах мешки на лямках, а в карманах, Моторин был уверен, как у любого адъютанта, десяток разноцветных ручек и тактический блокнот.
Шум же создавали стоящие по окружности площадки десяток трубачей с по-казахски длинными, блестящими двухметровыми трубами, и пара десятков барабанщиков. Незанятое пространство между ними было уставлено, как ни странно, привычными по детству, санями, только без троек лошадей. Обычные деревянные решётчатые площадки на полозьях и покрытые плетёной из какой-то травы рогожей, в количестве четырёх штук, вместе с самодеятельными музыкантами, обозначали периметр главной ярмарочной площади.
Процессия, во главе с толстяком, вальяжно, с видом хозяев всей земли, заходила в вигвамы, о чём-то беседовала с торговцами. Однако, ничего не покупала и не продавала. Причём, как отметил Моторин, если в первых вигвамах они задерживались минут на десять, то уже после шестого диалог с продавцом сократился до нескольких брошенных ему фраз и короткого ответа. Скорость процессии при этом существенно увеличилась.