Сегодняшний день обещал быть ещё более ярким. Последний день ярмарки. Должны быть какие-то игры, развлечения. Вначале Паша недоумевал, почему торжественно-развлекательную часть перенесли в самый конец, а не на день открытия, но потом понял всю мудрость этого решения. Например, придёт на ярмарку какой-нибудь охотник, год не видевший ничего, кроме леса или прерий, да и спустит всё, что принёс, в первый же день. Значит, не купит что-то нужное, а то и жизненно важное. То есть, если выживет, на следующий год на ярмарку не приедет. Зачем ему, если здесь столько соблазнов? А перенос всех развлечений на последний день позволяет тем, у кого ещё остались товары на обмен, потратить их для себя, на мелкие балаганные радости.
Из размышлений Пашу выдернул странный звук. Примерно так трубил слон в Тайланде, но здесь, похоже, их собралось целое стадо, хоботов десять, не меньше. Он резко вскочил и огляделся. Никто не впал в панику, никакой суеты вокруг, наоборот, окружающие с удовольствием прислушивались и норовили забраться повыше, чтобы ещё и посмотреть. Трубили со стороны центральной площадки, оттуда, где никаких торговых вигвамов не было. Потом, судя по звукам, слоны затеяли танцы. Гулкие «Бу-ум бубум!» накладывались, перекрывали друг друга, создавая в итоге причудливую мелодию. Животные были явно не лишены чувства ритма.
Моторин забрался на локомотив и всмотрелся в клубы пыли, скрывающие центральную площадку. Через некоторое время удалось рассмотреть людей. Слонов видно не было, что несколько успокоило путешественника. Всё-таки по историческим данным, эти животные не жили в Северной Америке. Зато удалось рассмотреть кое-что интересное.
Сначала Паша решил, что по ярмарке под серьёзной охраной транспортируют новогоднюю ёлку, украшенную по местной моде кроме привычных шаров ещё и перьями. Но потом он с удивлением разглядел, что эта ёлка вроде как движется сама собой, заглядывая по пути во все торговые вигвамы.
Картина прояснилась, когда процессия вышла из облака пыли. Впереди, раздвигая воздух массивным, непривычным в местном обществе, животом, шёл человек, настолько вычурно и богато украшенный, что становилось непонятно, как он ухитряется таскать кроме своего лишнего веса ещё и дополнительный. На нём, перекрывая друг друга висели большие, с кулак, шары из самоцветных камней, золотые цепи, толщине которых позавидовал бы любой новый русский и даже некоторые якоря. Руки незнакомца до локтя покрывало такое количество ярких фенечек, что казалось, по пути они разорили не одну колонию хиппи. И, конечно же, вездесущие перья.