Вино давно кончилось, а Наместник все еще продолжал держать тварь на руках, пересохшие губы шевелились, выпрашивая еще вина. Очень глухо Наместник сказал:
— Сейчас дам еще, подожди.
Когда он вернулся, то тварь лежал с закрытыми глазами… Наместник испуганно прислушался — тихое дыхание, — жив. Ненависть… ненависть к себе. Когда он взял мальчишку, грубо, по-животному — то почувствовал то, что никогда не чувствовал с женщинами — наслаждение, грубое, скотское наслаждение. И он хотел еще — чего было притворяться перед самим собой. Поэтому тварь не растерзал за попытку убийства, а уложил на свое ложе. Но… так больше — никогда… Эти слабые всхлипы… Он же воин, такой же, как те, что погибли. Тварь со стоном открыл глаза, увидел над собой лицо Наместника, вскрикнул, забился в тщетной попытке защититься. Наместник грубо сказал:
— Перестань. Я пока не хочу тебя — ты достаточно потешил всех нас сегодня…
Тварь судорожно дышал, глядя ненавидящими глазами на Наместника. Тот грубо засмеялся:
— Ты потешил меня сегодня. Я хочу еще. И не дам тебе умереть…
Тварь попытался плюнуть ему в лицо, но слюны не было — рот пересох. Наместник усмехнулся — перед кем ему было стесняться — перед недочеловеком, тварью? Пусть знает. По крайней мере, будет понимать, что захочет Наместник от него в следующий раз. Тварь неподвижно глядел перед собой, потом пересохшие губы открылись:
— Молю, убей…
Наместник усмехнулся:
— Уже нет. Я хочу тебя живого…
Тварь замолчал. Губы горько кривились. Ненависть… Захватчики Империи. Они пришли и сожгли леса. Голод. Негде жить. Отряд воинов, который погиб сегодня, собирали со всех селений — их осталось мало. Так мало. И он повел их. И они погибли. Все. А он — жив, опозорен, ему отказано даже в смерти. Жив… Ненависть…
Когда тело твари вдруг выгнулось дугой, Наместник лишь встревоженно вскинул глаза, но мальчишку били судороги и слышалось только одно:
— Убей! Убей! Убей!!!
Тварь хрипел, захлебываясь рыданиями, а потом раздался детский плач — тот, что слышался, когда твари умирали. И его Наместник уже перенести не мог. Ненависть… К кому — к растерзанному мальчишке, отчаянно плачущему от муки. К себе — что отдал приказ вывести отряд. Когда Наместник поднял тварь на руки, тот по-прежнему выгибался дугой в судорогах, ему пришлось крепко прижать мальчишку к себе, чтобы тот не покалечился. Тот уже слабо хрипел — последние силы кончались. Наместник грубо буркнул:
— Я не дам тебе умереть. Что сделано, то сделано. Отряд вел ты?
Мальчишка широко открыл глаза и внезапно растерянно кивнул. Воин глухо сказал: