Абанер (Попов) - страница 38

— Теперь засмеют!.. — опечалилась Клава.

— Пускай! — равнодушно сказал Сережа. В эту минуту он казался себе совсем взрослым. И совсем не потому, что подсунул утром в сапоги под пятки лоскутки от портянок. Детсад!.. Хоть бы вырасти поскорее…

Когда Сережа вошел в класс, ребята захлопали в ладоши. Ничего не понимая, он уселся за переднюю парту рядом с Клавой. Смех раздался еще громче, Аксенок с Раей подбежали к нему и показали на доску, где кто-то вкривь и вкось нацарапал мелом: «Зорин — Горинова — любовь».

— Ну, как прогулка?

— Где ваша Жар-птица?

Веснушки на Клавиных щеках стали огнено-красными, она усердно читала книгу. Сережа сделал вид — ему все равно. Лучше посмотреть записи уроков. Он развернул папку и ахнул. В тетради по химии была зачеркнута его фамилия, а сверху написано: «Тетрадь Зоринова-Горинова». Чуть пониже: «Химия — наука о любви», в списке химических элементов рядом со значком «золото» стояло: «Клава тоже золотая, только веснушки у нее медные». Но это еще не все. Вечером Сережа, вернувшись из леса, полный радужных воспоминаний о розовом кусте, о клятве, которую они дали вместе с Валькой — сделать что-нибудь хорошее людям, стал складывать стихотворение, но успел написать всего две строчки:

А чья-то озорная рука добавила на листке:

Бедный Сережа чуть не заплакал от обиды. Сколько было хорошего вчера, и все стало глупой забавой. Нет, он больше никогда не будет писать стихи! Ни одной строчки!

Вошла Наталья Францевна, взглянула на доску и строго отчитала дежурных.

Весь этот день ребята посмеивались над «влюбленными». Аксенок подмигивал Сереже. «Поймал Жар-птицу?» Рая насмешливо щурилась: «Ай, да Зорин!»

Впрочем, подтрунивали не только над Сережей и Клавой. Ребята вдрызг высмеяли Вальку и Липочку, Мирона с Мотей, а кто-то написал пальцем на отпотевшим окне: «У Чуплая любовь Рая».

После обеда Сережу с Женькой Новоселовым нарядили дежурить в кухне. Они запрягли буланую кобылу Красотку, которая досталась школьному городку по наследству от монастыря, и поехали за водой к роднику.

— На этой кляче только монашек на кладбище возить, — ворчал Женька. — Красотка! Да она старее ископаемого мамонта. Шевелись, развалина!

Женька чувствовал себя неловко после того как ушел из коммуны и старался задобрить товарища.

— Чего повесил нос? Просмеяли мальчика! Чихай на них!..

Они начерпали бочку, привезли на кухню, стали колоть дрова. Из кухни выбежала Клава в белом переднике, поварской шапочке и безрукавой кофте с прорехами. Увидев ребят, она стыдливо прижала голые руки к груди, быстро подхватила несколько поленьев.