«Умру хотя бы в окружении книг», — подумал Макс, прежде чем провалиться в милосердный обморок.
Когда он снова пришел в себя, свет, как ему показалось, падал в окно под другим углом, чем раньше, однако он не мог сказать этого с полной уверенностью. Прошло, вероятно, три часа, а может быть, всего лишь пятнадцать минут, точно он не мог это определить. Наручные часы, как нарочно, остались в ванной. А он все еще валялся на спине, как беспомощный жук, и любое, даже самое осторожное движение причиняло боль.
Несколько раз принимался звонить телефон, но он был не в состоянии преодолеть пару метров, которые отделяли его от письменного стола, — боль была такая, что у него темнело в глазах, когда он пытался приподняться. Немного позже он услышал пронзительный звук своего мобильного телефона, каждый раз заставлявший его вспомнить Хичкока — «Убийство по телефону». Сейчас эта чертова штуковина ему бы очень пригодилась, но в нужный момент она, как назло, оказалась в кармане его летнего плаща, который висел в передней.
Он застонал. Если бы ему повезло, плащ сейчас лежал бы там, где он вчера его скинул, — на подлокотнике дивана, до которого можно дотянуться рукой.
Но к несчастью, добросовестная Мари-Элен перед тем, как попрощаться с ним и уехать, успела унести плащ в переднюю и повесить в гардероб. Положение было отчаянное!
Когда снова зазвонил стационарный телефон, Макс попытался перевернуться на живот и доползти до стола. Снова его пронзила эта режущая боль и перехватило дыхание. Наверное, сломана какая-то кость, потому что нога висела как плеть и в бедре была неестественно вывернута.
Старинная вилла в Ле-Везине — для многих несбыточная мечта. Но если ты живешь один, то случись что-нибудь — и такой дом становится для тебя западней. Сады тут были большие, дома стояли далеко один от другого, так что очень мало шансов на то, что тебя услышат соседи: разве что если ты будешь играть на саксофоне или трубе. Макс этим не занимался, а сейчас бы и не смог этого сделать, даже если бы умел играть на подобном инструменте.
Мари-Элен вернется только через десять дней и сначала удивится, почему все приготовленные впрок кушанья остались нетронутыми, а потом найдет его истлевшее тело перед книжными шкафами.
Наверное, она тогда скажет, что не дело оставлять мужчину одного в доме.
Потом кто-то позвонил в дверь, и Макс, вопреки всем доводам разума, подумал, что это вернулась экономка спасать своего «мсье Пруста». Сейчас она была ему нужна, как никогда в жизни.
Но никто не вставил ключ и не попробовал отпереть замок, и знакомый низкий голос не окликнул его: «Мсье Марше? Вы дома?»