А дни между тем текли своею чередою, принося в Покчу известия одно безотраднее другого. Разведчики то и дело являлись к Микалу, докладывая ему о передвижениях московского воинства. Одни убеждённо говорили, что врагов такая сила валит, что даже сочесть их невозможно. Другие сообщали о грозном виде неприятельских ратников, закованных в сталь и железо, увешанных мечами и саблями, пока ещё спокойно лежавшими в ножнах, но в недалёком будущем готовыми обрушиться на пермские головы. Препятствия не останавливали москвитян: через болота они проходили по настилу из брёвен и жердей, рубившихся тут же на месте; через реки, которые пошире, переправлялись на плотах, связываемых на скорую руку, на узеньких же речках наводили мосты, отличавшиеся необычайною прочностью. Направления они держались неопределённого: сначала сплыли с Чёрной на Каму-реку, там вышли на берег и двинулись прямо на запад, но потом вдруг повернули к северу и шли в эту сторону в течение четырёх дней, сбивая с толку пермских разведчиков. Куда ударят москвитяне? Этот вопрос занимал всех, в особенности же князя Микола и Арбузьева. Последний был, видимо, обескуражен. Он ждал, Что воеводы Ивана Московского приведут в Пермь Великую жалкие скопища оборванных, оголодавших людей, потерявших в походе образ и подобие человеческие; между тем на деле выходило иначе. Враг приближался грозный и могучий, способный скрутить в бараний рог обитателей лесов и болот, дерзнувших нанести обиду московским купцам, ведущим торг в городе Чердыне.
"Проворны ведь черти проклятые! — мысленно бесился новгородец, раздосадованный известиями о свежем виде вражеского ополчения. — Ничего им нигде не содеется! Как будто деревянные они... о хворости слыхом не слыхивали... Эх, кабы чума их схватила, что ли, небось позабыли бы тогда, как сторонних людей обижать!.."
Но чума не схватывала москвитян, к великому сожалению Арбузьева и пермских князей. Вместо того, тёплая и сухая погода давала им возможность делать большие переходы, удивлявшие наивных пермян, не понимающих, как можно такому огромному ополчению пробираться прямиком через леса и болота, где они сами с трудом проходили.
— Просто удержу им нет!.. Так и прут как медведь на рогатину!.. — разводили руками разведчики и передавали разные устрашающие подробности, заставлявшие замирать от страха сердца слушателей.
Но вот через полторы недели после первого известия о появлении врага на рубеже пермской земли, в Покчу прибежал по лесной тропинке посланный изкарского князя и сообщил такую новость:
— На Изкар идут москвитяне! У Низьвы-реки уже стоят... Там они человека одного поймали, который в селении Кам-горте жил. И стали они его спрашивать: как бы на Изкар полегче попасть? А человек тот немым прикинулся, ничего в ответ не сказал. А ночью убег он от москвитян и князю Мате обо всём доложил. А князь Мате тебя о том оповещает, князь высокий. Пускай-де готовятся в Покче, и в Чердыне, и в Уросе врага встречать, либо Изкару помогу давать, ибо неведомо ещё, пойдёт ли вся рать московская на Изкар, аль часть только на него насядет, а остальные на Покчу пойдут, либо на Чердын, либо на Урос, куда им лучше покажется...