По Чёрной московское войско сплыло в Каму, там вышло на берег и целые десять суток пробиралось по лесам и болотам, замащивая трясины жердями и брёвнами, по которым свободно проходили и люди, и лошади. Воины, вызвавшиеся указывать дорогу, смущённо молчали, потерявшись в страшных чащобах, окружающих их со всех сторон. "Языка" поймать не удавалось, хотя часто ратники разведочных партий видели перед собой низкорослых всклокоченных людей, испуганно шмыгавших между деревьями, откуда их нельзя было достать. Однако, по соображениям одного учёного монаха, бывшего при Пёстром в числе пятерых духовных лиц, посланных митрополитом Филиппом, москвитяне двигались по верному направлению, а именно к реке Колве, считавшейся сердцем пермского края.
И вот перед глазами грозных пришельцев стали открываться небольшие расчищенные места, уставленные маленькими лачужками, покинутыми разбежавшимися жителями. Ратники заметно ободрились. Начальники приняли весёлый вид, радуясь, что приближались к заветной цели, так долго не дававшейся им в руки. Несомненно, Колва была неподалёку, о чём следовало разузнать теми или другими способами. И вдруг, к удивлению москвитян, в стан их явился худой, измождённый человек, высокого роста, широкоплечий, с болезненным блеском чёрных глаз, глубоко запавших в свои орбиты. На вопрос "Кто он такой", человек этот отвечал по-русски:
— Племени русского я. Из Новгорода Великого я прибыл сюда к землякам своим, кои в Малом Новгороде живут. Такой городок здесь есть, может, слыхали о нём?
— Как же, слыхали кое-что. Говорят, новгородцев тут много живёт?
— Около полсотни наберётся, пожалуй... А я к вам по делу пришёл. Ведите меня к воеводе вашему. Ему я всё обскажу.
Новгородца отвели к Пёстрому, отдыхавшему в своём походном шатре. Пёстрый оглядел новгородца с ног до головы и спросил:
— Какое же дело твоё, добрый молодец? Говори всё без опаски, люблю я правду слушать...
— Хочу я помочь вам пермян покорять, укажу вам дорогу к городам ихним...
— Чего ж ради помогаешь ты нам? Неспроста же к нам ты качнулся?
— Обидели меня сотоварищи, из Малого Новгорода прогнали. Подрался я, вишь, со старостой Коротким, скулу ему набок повернул. А он на вече жалиться стал, понавёл туману на всех, просто хоть четвертуй меня за дела неподобные, о коих и я слыхом не слыхивал. А крикуны вечевые даже обрадовались, не любили, вишь, меня за слова язвительные... ну, и присудили на вече: выдворить меня из Малого Новгорода на все четыре стороны... яко татя какого непотребного...
— А ты и захотел им за то отплатить, а? — усмехнулся боярин и укоризненно покачал головой.