— Воюешь, значит, летунья?
— Так точно, госпожа генерал-полковник, — улыбнулась Зейна. — Сознавайтесь, это была ваша идея — с крылатым отрядом? Хотите отправить меня к холстам и кистям, лишь бы я не сражалась?
— Ты меня раскусила, — мрачно усмехнулась Зира, блеснув стальными искорками в глазах. — Отпираться не стану: я хочу тебя уберечь. Сколько бы медалей ни висело у тебя на груди, сколько сбитых врагов ни было на твоём счету, ты всё равно — моя детка, моя девочка. Ты — всё для меня. Если ты погибнешь, мне тоже незачем жить.
В груди Зейны горячо и сладко ёкнуло, в горле вскипела едкая соль, и в следующий миг она уже, облапив Зиру крепкими объятиями, вздрагивала и роняла тёплые капли из-под зажмуренных век. Со дня гибели «Любви» её глаза оставались сухими, беспощадными глазами воина-мстителя, и сейчас она впервые за всё это время ощутила эту солёную влажную лёгкость и слабость...
— Они уничтожили мамину «Любовь»... В неё попала бомба. Этого я им никогда, никогда не прощу, — сквозь зубы всхлипывала Зейна, крепко обнимаемая руками Зиры. — Потому что нельзя — слышите вы?! — нельзя убивать любовь!.. Нет страшнее злодеяния на свете, чем это!
— Да, моя девочка, да. Подпишусь под каждым твоим словом. — Зира, стискивая её, прижалась сухими, твёрдыми губами к её виску. — Но, создав отряд подобных себе бойцов, ты сделаешь очень хорошее дело. Не побоюсь этого слова — великое. Это будет прорыв! И это послужит той же цели — победе над врагом. Нет большой разницы, где ты будешь воевать — в небе среди вражеских машин или за холстом, вооружившись кистью. И то, и другое — одинаково важно.
— Хорошо, я... я попробую, — вытерев слёзы, сказала Зейна. И задала давно волновавший её вопрос: — А вы не знаете, как там Тина? Она жива?
Уголки губ Зиры даже не дрогнули, но улыбка согрела взгляд.
— Последние известия о ней доходили до меня месяц или чуть более назад. Не знаю, как сейчас, но тогда она была вполне жива-здорова и била врага.
Зейна принялась за дело. Ей устроили что-то вроде мастерской при штабе, где она сутками напролёт работала. На сон она оставляла себе пять часов, принимала пищу один раз в день, в обед, а остальное время писала крылья... «Мама, — молилась она, танцуя кистью по холсту. — Помоги нам... Помоги победить врага и спасти нашу родину. Оживи эти крылья своей светлой силой!»
Первые пробные три пары крыльев успешно «сели» на подобранных начальством бойцов. Нутро Зейны тряслось: а если не сработает? Если крылья мама подарила только ей, а с другими ничего не получится? Но получилось. Получилось! Зейна осела на корточки, скользя спиной по стене, и спрятала лицо в ладонях. Она дышала солёной тёплой влагой внутри них.