Но независимо от того, с каким трудом она маневрировала, как заигрывала с опасными скоростями, Яэль твердо оставалась на третьем месте.
Два часа. Десять минут. Двадцать восемь секунд. Разрыв между нею и лидерами обескураживающе увеличивался. (Она потеряла еще пять секунд на дороге к парому). Временами Яэль начинала верить, что она никогда больше не вырвется вперед. Не при таких условиях – двигаясь зигзагами, грохоча и задыхаясь от пыльного следа Луки. Яэль продолжала ждать промаха, ошибки, но Кацуо и Лука были безупречны.
И поэтому она должна быть такой же.
Километры катились прочь. Песок очистил очки Яэль, содрал ей кожу на щеках. Колючая жажда скрутила ей горло. Прошли часы – солнце в зените – с момента ее последнего перерыва. И он был достаточно долгим разве что для нескольких глотков воды и свежей канистры бензина из прибрежной деревни.
Даже вечер не принес облегчения. Когда солнце зашло, пески вобрали в себя его жар. Весь мир таял янтарем, обрисовывая силуэты Кацуо и Луки. Пара снизила скорость. Только шепот пыли вылетал из-под их колес, когда они пытались ориентироваться в удлинившихся тенях. Тьма быстро наплыла, наводнила пустыню и устлала дорогу. Фара мотоцикла была бесполезна. Она освещала пыль – яркий золотой туман. Пыль покрыла все настолько, что Яэль могла видеть только свой руль и задние фонари Кацуо и Луки, по-прежнему продолжающих ехать.
Она не могла снизить скорость. Она не могла остановиться.
Настало время для улучшения результата. Пока Лука и Кацуо будут ползти, она будет лететь. Даже уставшая. Даже оголодавшая. Даже обезвоженная. Даже слепая.
Она не может проиграть эту гонку.
Байк Яэль дернулся вниз, изогнувшись, когда его переднее колесо клацнуло по неровной выбоине. Ее шарф поймал большую часть ее проклятий, когда заревел двигатель «Цюндаппа». Напряженный. В тошнотворном промежутке между ударами сердца она опасалась, что он может остановиться, упасть в яму. Однако протекторы ее шин держались крепко.
Задние фонари Кацуо и Луки продолжали угасать. Прочь, прочь. Яэль вырвала дроссельную заслонку. Двигатель «Цюндаппа» взревел, и байк рванулся вперед в слишком яркую пыль. Ее переднее колесо поймало следующую выбоину со свистом. Мгновение Яэль летела через пыль, воздух и темноту. Руки растянулись широко, как крылья.
А затем она упала.
Дорога прижалась к ней, вдавливая свои скалистые зубы в мягкую кожу тела. Упругую кожу куртки. Боль. На несколько секунд только это и было. Укус дороги погружался – все глубже и глубже – в тело Яэль. Она пыталась кричать, но ее легкие не двигались. Ни звука. Ни воздуха.