Лиза вышла из фургона и налила в небольшую кастрюлю минеральной воды из бутылки. -
— Прекрасно, позавтракаем на свежем воздухе. Скоро вода в кастрюле закипела.
— Ты не видел Боя?
— Не видел,— ответил Аллан.— Но оставь его в покое: пусть он играет. Ему это на пользу. Проголодается — придет.
— А вдруг он уйдет куда-нибудь далеко и заблудится?
— Ну так покричит. Здесь отовсюду хорошо слышно. Пусть понемногу приучается к самостоятельности.
Лиза приготовила кофе из порошкового кофезаменителя, разлила его в две чашки. Они сидели каждый на своем автомобильном сиденье, которые Аллан прошлым вечером вытащил из старого кузова. Тусклое солнце с трудом пробивалось сквозь затянувшую небо мглу. Лиза подняла голову и, отбросив волосы со лба и со щек, сказала:
— Можно даже загорать... Здесь почти совсем как в деревне. Но только гораздо лучше. В деревне так пусто... Так одиноко.
Когда-то очень давно они говорили о том, чтобы переехать куда-нибудь в сельскую местность, в деревню. Деревня... Это слово звучало и необычно и соблазнительно для тех, кто никогда не выезжал дальше постоянно разраставшихся пригородов Свитуотера. Соблазнительно и в то же время тревожно: парк без ограды, леса без тропинок, равнины, холмы, хребты и горы... И все это лишено четких границ, четких и ясных очертаний. Некоторые обитатели Свитуотера любили деревню и проводили там (где, собственно?) все свои выходные дни и отпуска, хотя это стоило немалых денег и немалых усилий. Свитуотер все время разрастался, опутывая жителей густой сетью всевозможных препятствий, дороги из центра города к окраинам были длинные, невероятно длинные, даже если говорить только о расстоянии; а множество светофоров, пробки, где приходилось терять массу времени, и трудности, связанные с ориентированием, делали их почти непроезжими. И все-таки люди возвращались в город отдохнувшими и загорелыми и во весь голос превозносили до небес «деревню» и деревенское житье именно за то, что Аллану было всегда чуждо, враждебно и непонятно. При этом они употребляли такие выражения, как «девственный край», «красота природы», «полное безмолвие», «первозданность», «подлинность», «нетронутость»... После всех этих разговоров Аллана уже не удовлетворяла «природа», которую он знал: парки и скверы, клумбы и декоративные кустарники, разбросанные по всему городу, лужайки в парках, где траву регулярно подстригали, пешеходные дорожки, маленькие мостики через искусственные ручьи, пруды, где среди бумажек от мороженого и других отбросов плещутся полудикие утки и другая водоплавающая птица в ожидании кусочков хлеба, которые им бросают посетители, главным образом дети. Повсюду стоят скамейки, на которых можно посидеть, созерцая других любителей этой укрощенной «природы», пришедших сюда со своими детскими колясками, своими собаками, друзьями и возлюбленными... И однако же, Аллану казалось, что он предпочитает именно такую «природу», в небольших, точно отмеренных дозах.