Алина. Смешливая до ужаса, доверчивее всех собак на этой земле и влюбчивая. Ужасно влюбчивая. Она влюбилась в мой шрам раньше, чем в меня самого. Затем взяла меня за руку и вытянула на мгновение на ту сторону жизни, которой я чурался. Хотя на самом деле просто не знал, как к ней подступиться.
Алина была внезапна, как весенняя гроза.
Она сделала меня мягче. Вернее, показала, что внутри я совсем не такой колючий и жесткий, каким пытаюсь быть, чтобы не оказаться совсем беззащитным. Меня примирили с моей другой стороной, и я стал немножко целостнее.
Хотя ее уход в буквальном смысле разорвал меня на части. Элена говорила, что мы не сошлись бы потом характерами. И социальный статус у нас был как небо и земля. Но кто знает, что было бы потом?
Может, мы до сих пор были бы вместе. Возможно, я бы не встретил Элену и продолжал забирать Алину из «Прованского сада», мы бы гуляли с ее сенбернаром, смотрели фантастические фильмы, которые оба очень любили, и… были бы счастливы. Или же разошлись бы к концу лета, потому что я был не таким целеустремленным, как она, или потому что ее папочка сказал, что мое место — в подворотне, а ее — в колледже искусств в Лондоне. Я никогда не узнаю, что было бы потом, потому что этого уже не случилось. Некоторые истории в этой жизни как оборванный кадр.
Узнав ненадолго о счастье, я снова погрузился в чернейшую меланхолию.
Но Алина дала мне почувствовать, что я живу еще во внешнем мире.
И в момент, когда я подумал, что надо бы снова отстроить свою башню, появилась Элена. Ее не сопровождал шлейф призраков. От ее прихода не зацветали почки. Она была чем-то совершенно иным по своей природе и показывала пути внутри меня самого. Но все эти пути вели наружу.
Элена была словно кульминацией всех болезненных трансформаций, которые начали со мной происходить год назад. Ее появление совпало с обретением чувства цели. И она была первой и единственной, кто умел видеть чужие души. С ней я сам себя перерос и на каком-то этапе оставил то, что тянуло меня по инерции во мрак. Я не мог обозначить суть этого груза, но больше ничто не влекло меня в разрушительное самоедство, к скитаниям по заброшенным местам и отрицанию реальности.
Год прошел — замкнулся круг. Но я вышел из него благодаря им троим. Я вдруг почувствовал контраст. Произошло что-то важное.
Через неделю будет декабрь, и Саша покончит жизнь самоубийством снова. Он будет делать это еще не раз: это называется годовщина смерти.
А я только что подвел важные итоги. И настало время для нового желания.
Я хочу быть достойным Элены. Она — самое важное, что я обрел, пройдя жутковатый, одинокий путь внутри себя.