Я сконцентрировался и швырнул мяч. Конечно, он не долетел.
Дэн заржал.
— Давай, давай… ты дал слово.
— Да не буду я раздеваться, там мороз!
— Ну, подождем до первых почек, я никуда не тороплюсь, — проявил он снисхождение, — или давай, если сейчас забьешь сверху с прыжком, я забуду про спор.
Я стал вести мяч по залу, помня, что такой трюк один раз получился у меня с хорошего разбега. Дэн наблюдал за мной, слегка наклонившись вперед. Я знал, что это его коронный номер: он только и делал, что забивал с прыжком — а потом поучал всех, как качать ноги.
С моим ростом это было, конечно, сложновато. Но я разбежался как следует, а затем вдруг, неожиданно для меня самого, мои ноги пружинисто оторвались от пола, а правая рука лихо подбросила мяч — и он сам упал в кольцо, до которого я обычно не дотягивался.
— Видал?! — крикнул я, резко оборачиваясь.
Я слегка взмок, но чувствовал себя отлично и тут обнаружил, что Дэн вообще не смотрит на меня. Он пялился с открытым ртом в проход. Я перевел взгляд туда и тоже захотел придержать свою челюсть.
Она была там. Элена.
В длинной светло-серой шубе почти до пола, она стояла в дверях и смотрела на меня с загадочной и довольной улыбкой. Откуда она тут взялась?
Эффект был сногсшибательным. Появление такой женщины в грязном спортзале, пусть перед глазами всего двух юнцов, — все равно что явление звезды на пресс-конференции. Я подошел к ней.
— И как ты тут оказалась? — спросил я.
— А ты здорово забросил.
Она смотрела на меня, как и раньше, с дружелюбием и благосклонностью, но я чувствовал, что что-то в ее внимании теперь было иным. Как если бы она наблюдала с какой-то другой целью. Это скользило легкой тенью в ее лучистом взгляде.
— Спасибо. Как Цюрих?
— Скучен под конец недели, — пожала она плечами. — Ты давно не заходил. Вот я и пошла искать тебя сама.
«Ты? Меня?» — хотелось мне спросить как идиоту.
Элена прочитала два этих вопроса в моих глазах и покачала головой с той же усмешкой. Наши глаза встретились, и я почувствовал себя оплывающей свечкой. Все мои обещания быть уверенным и не впадать в зависимость от других, особенно от красивых художниц в шубах, сжались в точку и пропали.
— Я позвонила твоей маме и спросила, почему ты не приходишь на мои уроки. Твой номер был в отключке.
— А, да… Он это… сел.
А мой домашний она знала, так как уже уведомляла маму, что меня избили в ее подворотне.
— Твоя мать сказала, что ты в школе, играешь в баскетбол. И вот я здесь.
Я не знал, что и сказать.
— Ну что ты молчишь и смотришь так? — рассмеялась она, и ее смех рассеялся чистым эхом вокруг.