Она подошла ко мне вплотную и рассеянно потрепала по волосам:
— Ах, Сергей, Сергей… Ничего ты не понимаешь.
— А что должен?
Элена криво улыбнулась и сказала:
— Ну как я буду с тобой встречаться? Между нами пропасть… всего лишь. Между нами миры.
— Это потому, что мне семнадцать, а тебе тридцать?
— И это тоже.
— А что еще? — продолжал я расспросы, не отводя от нее пристальных глаз.
Элена пошла в сторону дивана и подцепила лежащую на подлокотнике длинную шаль. Накинув ее на плечи, она обернулась и резко сказала:
— Потому что ты — еще маленький мальчик, глупый, наивный и сделаешь все, что я скажу. Это неинтересно.
— Как мне вести себя? — поразился я. — Делать тебе больно?
— Да, — вдруг совершенно серьезно сказала она, — делать больно. Только это считается.
Я вдруг разозлился и выпалил:
— Знаешь что? Я повзрослею, стану еще более известным художником, чем ты, и потом мы встретимся. Посмотрим, что ты скажешь тогда. Ты увидишь меня снова и влюбишься, уже сама.
Элена вдруг улыбнулась как трезвая, той самой улыбкой, полной одобрения и загадки.
— Очень хорошо. Уже намного лучше. Кстати, ты уничтожил свое здание, как я сказала?
— Нет. И я не буду уничтожать его.
Ее брови взметнулись вверх, и она покачала головой.
— Но это важно. Ты должен его разрушить.
— В нем нет смысла. Оно всего лишь оболочка. Знаешь, что мне снилось? Как я иду внутри него, комната за комнатой, но в итоге нахожу там только тебя. Это ты внутри него. Вот такой вот вышел эксперимент.
Взгляд Элены наполнился знакомой тяжелой силой.
— Ну так уничтожь меня. Все лучше, чем искать у меня ласки, как щенок…
— Элена! — отчаянно воскликнул я. — Ты сама позволила мне больше! Это результат. Тебе придется иметь с ним дело!
— И что, заставишь меня? — спокойно спросила она. — Попробуй. Уже многие пытались. Но я делаю только то, что хочу.
Она сделала глоток прямо из бутылки, стоящей подле дивана, затем подошла ко мне снова. В уголках губ блестело вино, а в глазах вдруг нарисовалась та самая черная дыра, затягивающая в себя все живое. В комнате изменилась атмосфера, и навстречу мне полилась уже знакомая тяжелая печаль. Рука Элены вдруг ласково провела по моему лицу, и она сказала тихим голосом:
— Но ты мне нравишься. Если бы мне было хотя бы двадцать, я тебя никуда не отпустила бы и встречалась бы со школьником.
— Так делай что хочешь. Это же твое кредо, — с болью в голосе сказал я.
Это я вообще говорил? Все становилось нереальным.
Элена приобняла меня, положив голову на мое плечо, и продолжила:
— Да ладно тебе убиваться. У тебя будет много женщин, обещаю. Ты ведь — особенный мальчик. Мой мальчик. Хотя не я тебя сделала — только слегка отшлифовала, как вода… Не спорь со мной сейчас. Я же вижу, как ты на меня смотришь. Я для тебя — Господь Бог. Ты почти на меня молишься. В этом весь ты. Страшный идеалист. — Она засмеялась, а я сжал ее изо всех сил, боясь, что она исчезнет. — А знаешь, что надо делать с богами? Никогда к ним не приближаться. Иначе поймешь, что их на самом деле нет.