Я рассказала хозяйке о том, что произошло со мной в тот день, и призналась, что мне не терпится прочесть эту книгу. Она позволила мне взять её домой; оказавшись в своей комнате, я немедленно открыла её где-то посредине, и то, что я увидела, было столь потрясающим, что я не верила собственным глазам! А увидела я мою собственную фамилию: Вейсц.
«Вейсц» — именно так и было написано. А при фамилии было имя Леокадия[97]. Леокадия Вейсц была подругой Гойи в Бордо (большом южном городе во Франции, о котором говорила эта женщина [ясновидящая]), он жил в её доме до самой смерти.
Наконец-то нашлось объяснение моему желанию сохранить эту фамилию: когда-то прежде я уже носила её! Мне словно кто-то говорил: «А ты ещё не хотела верить — так вот же тебе доказательство».
Потеря Генриеттой Рус влечения к фамилии Вейсц
После своего необычного опыта в Париже, который имел место (ориентировочно) в 1936 году, Генриетта Рус почувствовала, что властное притяжение фамилии Вейсц исчезло почти немедленно. Тогда она без труда отказалась от этой фамилии и с тех пор подписывала свои картины просто «Рус», а не «Вейсц-Рус», как она это делала со времени своего замужества, а потом ещё три года после развода вплоть до этих переживаний в Париже.
Более поздний опыт непривычно быстрого рисования у Генриетты Рус
После первого опыта быстрого рисования в темноте, полученного в Париже, у Генриетты были четыре других сходных с ним опыта, когда она писала с необыкновенной скоростью, непринуждённостью и мастерством.
Наиболее примечательный из этих опытов имел место в 1953 году, когда Генриетта жила в Ницце и перебивалась случайными заработками, работая портретисткой. Ей поручили написать портрет одного пожилого богатого человека, который не хотел, чтобы его рисовали, но всё-таки неохотно согласился по настоянию дочери. Когда Генриетта пришла к нему домой, на большую виллу на Ривьере, она встретила там не только самого натурщика поневоле, но и всё его семейство вместе с детьми и домашними животными, скучившееся в одной комнате, где она должна была работать. Люди толпились вокруг неё, и атмосфера была гнетущей. Вдобавок, много работавшая до этого дня, она была изнурена и обессилена. Она подумала, что в таких обстоятельствах написать портрет будет невозможно. Она установила свой мольберт и взяла краски, но тут почувствовала неодолимое отчаяние и усталость. В этот момент она стала горячо просить в мыслях Гойю помочь ей. Почти сразу она нашла в себе силы писать и очень скоро изобразила на холсте своего натурщика с удивительным сходством. Вся семья была в восторге от того, что она сделала лишь за несколько минут, и тогда же отношение натурщика к ней переменилось, и впредь он уже не капризничал. Этот портрет стал одной из самых удачных её работ, он был написан не в темноте.