У Михо дрожали руки, как у алкоголика, когда он вытаскивал из кобуры фрица пистолет. Снимая у немца ремень я сделал узел, чтобы немец не смог самостоятельно освободится, и смотрел куда бы его спрятать.
— Вот и трофеи, — показа я Михо «Шмайсер», и несколько запасных обойм.
— Может, шинель снимем? — предложил грузин.
Он с опаской в глазах смотрел на немца, и вертел в руках новенький «парабеллум».
— Не стоит, свои же могут прихлопнуть. Давай этого «горе» вояку спрячем в дальней комнате, а сами будем уходить. Ты хоть стрелять умеешь?
— Дёмыч, не боись, как-нибудь соображу, по ком стрелять и куда. Не маленький.
— Это хорошо. Не обижайся, Михо, я просто так спросил. Бери фрица с левой стороны, а я с правой, и потащили.
Нам повезло, что больше никто из фашистов не полез в дом. Мы с Михо спрятали немца за горой мусора и выбрались через окно в дальней комнате наружу. Я смотрел на грузина в костюме и кроссовках, и едва скрывал улыбку. Это было всё равно, что увидеть средь бела дня, на лицах Киева гей парад. Примерно, то же самое. Да и у меня внешний вид был не лучше.
— Валим, валим отсюда, Дёма. Ты чего лыбу давишь? Клоуна во мне увидел?
Михо изменился в лице, и напрягся. Я сделал умное лицо и вдохнул как можно глубже.
— Воздух какой, воздух! Необыкновенный, правда?
Грузин махнул рукой и побежал по извилистой тропинке подальше от деревни. «Вот и осень, и дождь в окно стучится. Вот и осень, и прилетели птицы…», — пел не громко Михо, и скалился. Я едва за ним успевал. Деревня оказалась позади, и звуки выстрелов растворились в ночной, безветренной прохладе.
— Стой, Михо, больше не могу.
Я завалился на траву и лёг на спину. Автомат лежал рядом, и я смотрел на звёздное небо и вспоминал Марию. Мне казалось, что её глаза спрятались среди звёзд, наблюдают за мной, и не отпускают ни на шаг. Михо сел рядышком и вытер вспотевший лоб.
— Что будем делать? Ты говорил, что можешь вернуться обратно?
— Могу. Что предлагаешь?
— Дёма, я вот, что подумал. Может не случайно я здесь оказался. И есть шанс начать новую жизнь?
— Не понял тебя? К чему ты клонишь?
— Эх ты, что тут понимать? Ты вернёшься обратно, один.
— Михо, прежде чем об этом говорить, подумай.
— Что там думать? Меня ничего не ждёт. Ещё срок мотать. А потом? Ну, выйду я на волю и чем займусь? Работать не пойду, значит, снова придётся воровать. Романтика! Украл, выпил в тюрьму…
— Здесь сядешь в трактор и будешь землю пахать?
— Почему именно пахать? Подамся в город, сделаю документы и всё. Война закончится Дёма. Всё! Чистый лист бумаги!
— Эх ты, чистый лист бумаги…