— Подписал, с испытательным сроком. Но надеюсь, я за пару месяцев осмотрюсь, когда мы окончательно переедем, найду работу. Так что я у вас временно, чтобы непрерывный стаж не потерять.
Жаль, доктор не проработала испытательного срока. Хороший хирург, нашла работу в городе.
С каждым днем все больше кажется, что наша маленькая больница успешно борется за звание психиатрической. С одной лишь разницей: если в психиатрической больнице душевнобольные граждане лежат в палатах, то в нашем дурдоме они захватили власть и расставили на посты своих людей. И руководят. При том, что больные — люди относительно нормальные. Носишь в кармане блокнотик, записываешь, успеваешь не все, жаль, что рабочий день слишком короткий. Вокруг столько интересного. Даже местный дурачок-алкоголик, которому лобный инсульт добавил шарма и некой экстравагантности, и тот на фоне нового руководства кажется высокоинтеллектуальной, гармонично развитой личностью. По крайней мере вполне ориентируется как в окружающей обстановке, так и в собственном теле. Просит пить, просит есть и постоянно занимается онанизмом, единственное, что успешно делает сам. Плохо, что кормить его приходится с ложки, на руки надеты специальные рукавички от онанизма, приобретенные заботливой родней. Есть такие, с подушечкой на ладонной поверхности, которая не позволяет сжать пальцы в кулак. Рукавички не мешают его занятию, но ложку держать в руках не позволяют. Медсестры, наблюдая целыми сутками за процессом, стыдят врачей мужского пола:
— Вот смотрите, дурак дураком, а сегодня уже восьмой раз. А с вас толку? Учились бы.
Мой новый заведующий успешно заменяет занятие онанизмом раскладыванием пасьянса, зато совершенно лишен способностей к ориентировке в окружающем. Проходя мимо, слышу, как он разговаривает с родственниками пациента:
— Вы не волнуйтесь, с ним все в порядке, я договорился (местоимение «я» хотя и выделено интонацией, но это полное вранье, договаривался начмед) о переводе его в клинику нефрологии. Ничего страшного, почки работают…
Деликатно в стороне интересуюсь:
— А вы не в курсе, что больной уже с час назад умер? Как им теперь объяснить, что с ним не совсем все в порядке?
Ремонт — стихийное бедствие. У нас — катастрофа. Вереница таджиков тащит оборудование с оперблока вниз, в реанимацию. Опять интересно.
— Да, — отвечает руководство, — главный распорядился, временно операционные будут у нас.
— Тогда другой вопрос: а кто-нибудь позаботился обеспечить газами, кислород-то у нас есть, пусть давление на нижнем пределе, но ничего, сойдет, а остальные?