Печально, что в в пенсионном удостоверении не напишут о том, что пенсия льготная, начислена за стаж работы или по за выслуге лет, так нет, пишут: «по старости». Хотя понятно, в России есть всего три повода получить пенсию: по старости, по инвалидности и в связи с потерей кормильца. Инвалидности, слава богу нет, кормильцев не терял (если только считать кормильцами наших больных, но они не в счет), остается один вариант — старость. Обидно, какая тут старость, если еще спокойно можешь после выпитого литра водки сделать все, что обычному человеку хочется после этого сделать, ну например, заехать кому-нибудь в морду. Только вот почему-то все реже хочется делать и то и другое, как говорится, в 50 с небольшим ты не способен на то, что в 20 с большим. Наверное, это и есть старость? Или ее незаметное начало. Это только в рекламе какого-то пенсионного фонда спрашивали: «А каким пенсионером хотел бы ты стать?» И дальше шла куча идиотских неологизмов: ты можешь стать танционером, спортционером. И показывали старичков, танцующих с бабушками и играющих в баскетбол. Чушь, каким бы ты ни хотел стать пенсионером, судьба у тебя одна — станешь ты старым пердуанером.
Коллеги на работе отнеслись к моим намерениям в отношении пенсии по-разному. Успевшие оформить, тем, кому хватало стажа, торопили: «Давай-давай, пенсионный возраст вот-вот поднимут, а всякие досрочные пенсии отнимут наверняка». Завидовали те, кому стажа не хватало. Один знакомый коллега-грузин возмущался: «Да на какую пенсию ты собрался? Тебе еще пахать и пахать! Вон бабушка моя, еще жива, она до девяноста лет анестезиологом работала, на все сложные случаи ее до самого конца из дома вызывали. С детства помню ее вопрос по телефону, когда звонили с работы: “Сколько?” Я все время думал, что она спрашивает про возраст пациента или там про его вес. Не, она спрашивала, сколько ей заплатят. А потом кричала, что я за эти деньги свою жопу со стула не подниму. Всю жизнь брала деньги с больных, со всех. Только один раз в жизни не взяла денег — со своего мужа. То есть с моего дедушки. Он потом сразу после операции умер. Взяла бы — все было бы нормально».
Но главное, сам почему-то боялся: вот соберу все документы, соберу все выписки и справки, а дело это хлопотное, приду в пенсионный фонд, начну говорить, что вот, по закону мне пенсия положена, стаж уже достаточный, а меня спросят: «Хочешь получать пенсию? А что ты, лично ты, полезного сделал для пенсионного фонда? Чем ты занимаешься, какая от тебя для него польза?» И что я отвечу? Отвечу, что бабушек лечу, ровесниц Октября. А мне ответят: «Так от тебя фонду только одни убытки, нет уж, иди, работай, пусть этим бабушкам с твоих пенсионных отчислений пенсию и платят, а ты подумай над вопросом, как пенсионному фонду денег сэкономить. Придумаешь — приходи». Придумывать тут нечего, как на одном полузакрытом совещании в комитете по здравоохранению выразился один наш известный государственный деятель, сказав, что у гражданина России должна быть одна обязанность, — умереть сразу после выхода на пенсию. Лучше не скажешь. Жаль, фраза не попала в официальный отчет для прессы, разошлась только в записи благодаря тем, кто догадался на совещании включить диктофон, чтобы дома прослушать речь еще раз и не пропустить ни капли государственной мудрости, вытекающей с трибуны.