— Не, пиво я больше не пью, мне нельзя. Вы же сами мне запретили. Я теперь только на водочку надеюсь.
На днях надежды не оправдались: откушав водочки, забыл на пару дней про инсулин и попал в реанимацию уже практически в коме, с кетоацидозом. Через несколько часов, придя в рассудок и перестав блевать, начинает привычно скулить:
— Отпустите меня на отделение.
— Тихо лежи, попал в дерьмо — не рыпайся, а то снова патологоанатома позову, знакомиться.
— Зовите, меня теперь ваш Лева не испугает.
— Лева давно уволился. Теперь у нас девушка работает, прикольная, с разноцветными волосами. Волосы пучками во все цвета покрашены, красный, желтый, синий. Все лицо в пирсинге, наушники плеера трясутся от Рамштайна. Сплошной трэш. Я тебя уверяю, увидишь — испугаешься. Вид такой, что, пожалуй, только ее клиенты от такого прикида не вздрагивают.
— Серьезно? О, я хочу познакомиться.
— Будешь бухать — познакомишься, я тебе обещаю. Заодно и у меня будет повод к ней зайти.
Интересные вопросы порой задают люди. У входа в отделение реанимации стоят родственники:
— Доктор, а не подскажете, где мамин кишечник?
Вопрос поначалу ставит в тупик: — А зачем вам?
— Ну мы бы хотели похоронить его вместе с ней, а то получается как-то не по-христиански. Нам сказали, что мама долго не проживет.
— Знаете, то, что осталось у нее в животе, мы его вместе с ним выписали. А то, что удалили… Честно говоря, не знаю.
Действительно, без кишечника жить тяжело, а кишок в животе их мамы осталось мало, то есть не осталось практически совсем. Началось с тромбоза, когда была удалена изрядная часть кишки, через неделю развалился анастомоз, сшили заново, повторный тромбоз, язвы с перфорацией, перитонит. Так по частям хирурги вынесли весь кишечник. Когда желудок напрямую соединили с остатками толстой кишки, решили, что хватит, больше отрезать нечего. Но после каждой операции бабуля просыпалась в здравом уме и настаивала на своем праве умереть дома, пока ей не позволили это право реализовать. Но и дома помирать пока не собирается, питаясь внутривенными смесями. Родня явно торопится.
— Не знаю, чем вам помочь. Все удаленные органы уничтожаются, а вот каким способом, сказать не могу. И потом. Вы уверены, что хотите об этом знать?
— Как это вы не знаете, это же ваша больница!
— Не знаю, я этим не занимаюсь и не интересовался, извините.
Странные люди, зачем им кишечник? Нет, я еще в свое время мог понять зятя, который просил ему отдать ампутированную ногу тещи. Ногу можно приспособить для дела, украсить интерьер. Хотя сам, наверное, предпочел бы тещин череп. Даже потом написал жалобу на сайте, что его даже не пустили на территорию больницы, забрать ногу. Видно, хорош был.