Чужанин был повержен – но в голосе, загремевшем по трапезной, звучало ликование победителя:
– Если б ты слышала наши преданья, карга, то знала бы, что от моего яда нет излечения. Я выиграл бой! Сдохни!
– Если б ты слышал наши сказки, – азартно откликнулась старая ведьма, – то знал бы, что у меня костяная нога. Нашел, дурень, куда кусать! Сам сдохни!
Люто, безнадежно завыл чародей. Змея превратилась в полосы пламени, полосы эти свились в огненный жгут, взвились над полом и улетели в оконце, сверкнув на темном ночном небе.
Старуха деловито оглядела свою клюку, убедилась, что та не обгорела, и неспешно подошла к длинному столу. Никто уже не сидел на скамьях, кроме князя: дружинники растянулись на полу, пытаясь вжаться в доски, а князь боялся пошевелиться.
Колдунья оглядела стол с перевернутыми блюдами, рассыпанными яствами и разлитым вином. Хмыкнула насмешливо:
– Какие гости, такой и пир… – И позвала строго: – Эй, Василиса!
Девочка еще в начале поединка тоже юркнула под стол и наблюдала бой оттуда – бледная, с горящими глазами. Сейчас она вынырнула из-под стола и бросилась к бабушке. Обхватила обеими руками, прижалась лицом к волчьему меху кацавейки. Наверное, расплакалась бы. Но колдунья оттолкнула ученицу, ворчливо приказала:
– Не вздумай слезы лить, ты не дождь осенний. – И добавила, чуть смягчившись. – Умница, что догадалась спрятаться. Кабы он тебя в заложницы взял и тобою прикрывался, было бы труднее его одолеть.
– Бабушка, а злодей не вернется? – совладала с собою Василиса.
– Чего ему возвращаться? Улетел искать тех, с кем легче управиться. – Старуха глянула на лицо девочки, на почерневшую скулу, на распухшие губы – и спросила спокойно, чуть насмешливо: – А и кто ж тебе такую красу несказанную на лице навел?
– Князь Горимир Вышатич, – с удовольствием наябедничала девочка. И даже рукой указала на князя, чтоб уж точно ошибки не вышло. Потому как Горимир Вышатич сейчас вид имел совсем не княжеский.
– Князь, да? – кошкой промурлыкала старуха. Хлопнула в ладоши – и рухнул набок длинный стол со всеми блюдами да кувшинами, раскатились по полу груды пирогов, разлилась ручьями медовуха. И открылась залегшая на полу дружина.
А князь только сейчас очнулся от творившегося вокруг кошмара – и понял, что попал в беду. И заступиться некому. Вскочил на ноги, дернулся бежать, забыв, что сзади стена. Завизжал по-поросячьи, штаны намокли…
И тут поднялся на ноги один из дружинников, совсем молодой рыжий парень. Встал с мечом в руке, заслонил собою князя. В зеленых глазах плескалось отчаянье. Сказал, заикаясь: