В последующие дни она выглядела обеспокоенной. На лице блуждала натянутая улыбка, но мысли были заняты совсем другим.
Дави начал оказывать ей мелкие знаки внимания. Ему хотелось, чтобы она не только чувствовала его присутствие, но и понимала: он видит, что с ней что-то происходит. Исабель нуждалась в посторонней поддержке, и нуждалась потому, что причина печали крылась именно в ее союзе с Гузманом. А тот ничего не замечал, настолько он был наивен и неопытен в том, что касалось женщин. Дави же, напротив, прекрасно понимал, что происходит: Исабель вот-вот впустит его в потаенную часть своего существа. И ключом послужит оправдание, которым пользуются все: и мужчины, и женщины. И в этом нет ничего плохого.
«Если я заставлю ее поверить, что принять чужую заботу не грех и не преступление, – дело сделано», – повторял себе Дави.
Он знал, что теперь это вопрос времени. Рано или поздно желание, которому не суждено осуществиться, разрушит отношения Исабель и Гузмана изнутри, как термиты разрушают прочные здания.
Но все и навсегда изменило не время, не новое стремление Исабель и не старания Дави.
Об этом вдруг неожиданно позаботился Гузман.
Стояли дни, когда по утрам землю покрывает густой туман. Он появляется, и все перестает существовать, уплывает куда-то, рассеивается. Все.
И над землей туман висит, и жизнь под тем туманом спит.
Туман лежал белоснежным покровом в тот день, когда Гузман решил уехать. Никого не предупредив, не взяв с собой Исабель. С самой первой встречи они впервые расставались больше чем на несколько часов.
В это утро стоял туман и шел частый-частый, почти невидимый дождик.
Гузман разбудил Исабель, легонько поцеловав ее в лоб. Он взял ее за руку и сказал, что уедет всего на неделю. Она улыбнулась через силу, ласково провела рукой по его лицу и ни о чем не спросила. Но сразу заметила, что глаза его лгут.
Потом подошла к окну, потому что хотела помахать ему рукой, когда он уходил, пока туман не поглотил его.
Итак, человек дыма исчез, а весь мир вокруг дымился туманом.
Этот молочно-белый покров пролежал всю неделю, и в конце недели Гузман не вернулся, как обещал.
Вместо Гузмана пришло короткое письмо. Оно было адресовано Дави. В письме было только одно слово.
Всего одно слово.
Дави ничего не сказал Исабель. Но на следующее утро она снова выглянула в окно. Туман рассеялся.
И тогда она поняла, что Гузман не вернется.
– Как и его отец, – сказал Якоб Руман. – И Гузман тоже покинул женщину, которую любил.
– С той только разницей, что Исабель не отправилась, как мать Гузмана, колесить за мужем по всей Европе.