В сети было много тех, кто сходил сума не от страха болезни или от ожидания смерти. Такие быстро исчезали, оставляя после себя оборванную ленту новостей в соцсети. Были другие. Они не кричали в монитор на видео, не писали капслоком мольбы о спасении в своем статусе. Они просто выходили на улицу, чтобы кого–то встретить. Тогда, когда все прятались друг от друга, они шли на встречу. И естественно, они встречали на улице только тех, кому также нечего было терять — зараженных вирусом. Это было начало их конца, но они шли на это, потому что больше не могли сидеть одни дома. Это чаще всего были студенты из провинции или старики, потерявшие всех детей и внуков. Они не выдерживали одиночества, жизни в запертой квартире, единственным окном в которой был монитор. Но он не спасал их от социальной клаустрофобии. Я разговаривал с одной такой девушкой, которая отчаянно предлагала встретиться. Ей не хватало не общения, она могла говорить со мной часами и месяцами обо всем, что прочитали в сети. Мы были близки в этом общении. Но это не успокаивало ее. Ей хотелось, чтобы ее кто–то обнял, какой–то живой человек. Просто обнял и был рядом. Она чувствовала пустоту стен, которая давила на нее сильнее любого страха. Она не знала куда себя деть в этой пустоте. Она кричала, умоляла, кидалась вещами в монитор, ругала меня, называя трусом. Это был крик отчаяния. Она знала, что мы не встретимся. Я просто смотрел и молчал. Это все, что я мог сделать. Однажды она вышла. Больше я ее не видел в сети. Ее лента в соцсети оборвалась. Я уже ничего не испытывал. Наверно, печаль так давно не покидала меня с тех пор как я потерял первого знакомого в сети, что я перестал ее замечать в себе.
Однажды я все–таки решился на вылазку в магазин. Меня погнал голод. Я пробрался вечером по улице к магазину, чтобы никого не встретить. По пути мне пришлось обойти несколько накрытых тел, затыкая нос шарфом. У магазина я увидел, что несколько теней в разных местах улице стояли вдалеке от входа магазина. А один стоял ближе и ждал, когда выйдет тот, кто в магазине. Там не было продавцов. Пока я ждал очереди, загорелась желтая сирена на входе. И дверь закрылась за вышедшим. Потом я понял, что так в магазине пополняют товар на полках. Когда настала моя очередь, мне кивнули издалека окружающие и я вошел. Я был один в магазине и обслуживал себя сам — сканировал покупки и нажимал кнопку оплаты на кассе, чтобы приложить карту к терминалу. Были сделаны такие сканеры на лентах как в аэропортах проверка вещей — надо было уложить продукты на такую ленту штрих кодом вверх. Над сканером стояла камера. В углу в будке сидел охранник в противогазе и с оружием. И если кто–то пытался уйти с продуктами, не заплатив, он просто стрелял. В сети писали, что полиция даже не приезжала на такие случаи, просто выносили тело на улицу и накрывали черным мешком. И это не сцена из триллера, это была реальность того ужаса, в который мы погрузились. Никто не возмущался, никто не осуждал такие действия в интернете, потому что все понимали — иначе начнется мародерство.