Луч фонарика остановился на тетрадях. Теперь Зернов заметил на запыленном столе следы птичьих лапок. Это были следы голубя. Доклевав оставленную Костей крупу, он забился в свой угол. Зернов взял его в руки. На лапке голубя была записка, которую Костя писал в воронке.
Рисунки, надписи, знаки… По ним можно было понять только одно: Костя действительно пробрался за передний край, обнаружил большое скопление вражеских сил, но где, в каком направлении — загадка! «Ах ты, Костя, Костя! Опоздал я отобрать у тебя голубя», — горько признался самому себе Зернов.
Тяжелые думы о Косте, о его судьбе и о судьбе многих-многих детей, у которых война отобрала самое дорогое — родителей, болью сжимали сердце бронебойщика.
Возвращаясь в полк, Зернов будто забыл, что находится на нейтральной полосе, и попал под обстрел. Где-то сбоку треснула мина. Взрывная волна отбросила его в канаву.
В санитарной роте Зернов, придя в сознание, почувствовал, что с него снимают сапоги и фуфайку.
— Стойте! Осторожно! — закричал он.
— Видно, еще в грудь ранен, — сказал санитар, расстегивая воротник, а другой принялся ножницами резать гимнастерку и тельняшку.
И вдруг возле сердца, под гимнастеркой, что-то забилось. Санитары посторонились, приглашая врача.
— Голубь! И записка…
— Это от Кости, отнесите командиру, — попросил бронебойщик.
■
Косте хотелось есть, пить, от усталости кружилась голова, но он не останавливался. Он полз обратно по трубе к своим.
В темноте, наталкиваясь на какие-то перегородки, проваливался в колодцы и наконец понял, что ползет не по той трубе, по какой пробирался вначале. Заблудился…
Лишь к утру ему удалось найти люк и вылезти на поверхность. Тут он наткнулся на огневые позиции минометчиков своего полка и обрадовался: вот я и дома.
Но что это такое? Минометы разбросаны, плиты перевернуты, и ни одного живого человека!
Спрятавшись в канавку, Костя заметил, как к разбросанным минометам подошли два фашиста. Они почему-то наставляли автоматы в землю и стреляли. После одного такого выстрела перед ними поднялся человек, постоял, замахнулся кулаком, но ударить не успел. Фашист выпустил ему в грудь целую очередь.
«Звери, они добивают раненых минометчиков!..»
А где-то там недалеко, в заводской ограде, без конца строчили пулеметы, автоматы. Слышались взрывы гранат, иногда доносились выкрики.
«Где же теперь наши?» — И, подождав немножко, Костя пополз к тому минометчику, что поднимался перед фашистами: может, он еще жив.
— Дядя, дядя, вы слышите? Это я, Костя, не бойтесь, — шептал он лежащему минометчику, губы которого чуть-чуть вздрагивали. Минометчик будто что-то хотел сказать, но не мог, боялся. Нет, он был уже мертв.