— А когда пилот едва не заплакал оттого, что не может запустить двигатель, я сам сел в кабину и тут же завел крылатую машину! Механик обрадовался, заплясал вокруг самолета, а летчик закричал «ура»! Тогда я решил проверить, как работает мотор после моего ремонта, встряхнул вожжами и взлетел! Вы видели, как сегодня самолет кружил над Бойней?
Бабы согласно закивали головами, что придало «асу» энергии:
— Ну, так вот. Сделал я пару кругов, слез на землю. Еще раз осмотрел мотор. Смотрю — снизу что-то подтекает. Масло бежит! Представляете? Масло бежит, а у них даже нет тряпки, чтобы заткнуть дыру! Эх, и пилоты! Где их только учат? Пришлось пожертвовать своей рубахой. Не дай бог, в полете масло выбежит — разобьются! Эх, и летчики! Одно название!
Леха, как будто о чем-то вспоминая, многозначительно затянулся дымом самокрутки и на некоторое время призадумался.
— Так вот. Перевязал я, значит, супонь, сел в седло, тронул с места...
— Леша! Какую же это такую супонь! Разве у аэроплана бывает супонь?! — в недоумении переглянулись бабы.
— Дык я... Это, того... — в нерешительности залепетал Леха и, заметив приближающегося Андрея, быстро спрыгнул с телеги и поспешил навстречу товарищу. — Андрюха! Что-то ты долго! Ну что, едем домой?
— Едем! — с улыбкой ответил Андрей и, легонько хлопнув Леху по голому животу, поинтересовался: — А где рубаха-то?
Леха равнодушно взмахнул рукой, радуясь, что ему так быстро удалось отвязаться от женщин, которым он не желал открыть правды. А правда, как и всегда это случалось с Лехой, была однобокая и ставила парня в неловкое положение. Но все равно он считал себя сегодня счастливым человеком.
Все было как обычно. Едва они въехали на ольховские склады за продуктами, Леха привязал своего коня к коновязи и конской рысью побежал на летное поле. Там стоял, подготавливаясь к полету, зеленокрылый краснозвездный красавец У-2.
С затаенным дыханием Леха медленно бродил вокруг аэроплана, осторожно дотрагиваясь до крылатого друга. Он восхищался расположением широких фанерных крыльев, любовался круглыми изгибами фюзеляжа и трепетал при виде холодных, серебристых лопастей двигателя. Стараясь быть хоть чуточку причастным к летательному аппарату, Леха нарочито размахивал руками, распугивая по сторонам любопытную детвору, которая так же, как и он, хотела потрогать самолет.
Отключившись от реального мира, Леха витал в облаках и мысленно представлял себе другую, пилотскую, жизнь.
Вот он усаживается за штурвал, надевает шлем, очки, краги и важно запускает двигатель. Затем, взлетев в воздух, плавно и неторопливо покачивая крыльями, пролетает над Ольховкой. На него снизу, разинув рты, смотрят люди и в приветствии машут руками. Леха важно машет в ответ и, сделав героический пируэт, приземляется прямо на футбольное поле. Сбежавшаяся толпа тут же организует митинг. Под звуки фанфар, трепет алых кумачей и транспарантов Леха торжественно вышагивает к трибуне.