Возьмёт человек пачку новеньких долларов, евро или рублей – зачем-то подержит на ладони, обнюхает, помнёт не без нежности, словно бы наслаждаясь её толщиной и упругостью, бережно, как хрусталь, опустит в холщовый мешок. Туда же уложил несколько слитков золота, бархатные коробочки с драгоценностями, увесистую стопку ценных бумаг.
Тем же путём, тяжко прокарабкавшись на ограждение, взопрев и замаявшись, мужчина выбрался на дорогу. С час брёл в стылой тьме. Свернул на тропку, прошёл немного, запихал мешок под сушину, поверженно валявшуюся между сосновой и берёзовой порослью, кое-как забросал прощелину листьями и ветками.
– Говорил я тебе, Александр Иванович, что все – все! – против тебя? – обратился мужчина к кому-то воображаемому. – Не веришь? Ничего: поверишь, простецкая твоя душа! Знай, человек – создание подлое, хитрое и жадное! Всяк жаждет властвовать, жить-поживать в довольствии и богатстве. Запомни: если не ты, так тебя…
Мужчина, оборвав фразу, встряхнул кулаками, будто грозился. Вяло побрёл от сушины назад той же тропой.
Совершенно разбитым, едва ступая, добрался до шоссе. Хватился, что лицо всё ещё закрыто маск-шапочкой, – через силу содрал её, отшвырнул в кювет. Попуткой уехал в город.
2
Александр Иванович Цирюльников, внушительной стати, но болезненно, даже уже как-то старчески огрузневший мужчина лет сорока пяти, хозяин и одновременно директор торгово-промышленной корпорации-холдинга «Благоwest», на такси ближе к полудню вернулся из командировки в свой великолепный трёхэтажный особняк на берегу Иркутского залива.
Он всю дорогу подрёмывал, обессиленно расплывшись туловищем на заднем сиденье. Но вздрогнул, узрев возле ворот своего дома милицейские машины. Хотя и торопливо расплатился, однако дождался какой-то копеечной сдачи от язвительно усмехнувшегося шофёра. Тяжёлой вымученной трусцой вбежал в дом.
– Саша, Саша, нас обворовали! – неуверенно, кажется, даже боязливо приблизилась к Цирюльникову его жена Анастасия. – Понимаешь, кто-то открыл ночью окно… я с детьми спала… собаки не залаяли… – словно бы оправдывалась она.
Он, не дослушав, грубовато отстранил её, ничего не спросил у милиционеров, широкой поступью прошагал к открытому пустому сейфу, кулаком саданул по стене:
– Куда смотрела, дура! – Выхватил из вазы свежие розы: – Я день и ночь пашу как проклятый, а ты тратишь деньги чёрт знает на что! Все гардеробы забиты твоим шмутьём!
– Я что же, должна ходить как оборванка? Муж зарабатывает миллионы, а я буду трястись над каждой копейкой? Ты, Саша, становишься невыносимым. Ты патологически жадный. Ты – больной! Сумасшедший! Псих! Я брошу тебя! Думаешь, твои деньги меня удержат? А вот и нет! Нет! – И Анастасия, тяжко зарыдав, убежала наверх в спальню, с треском захлопнула за собой дверь.