— Вы так хорошо знаете Библию? — удивилась Аня.
— Да как вам сказать… Просто у меня на тексты хорошая память. Очень хорошая. Если я что-то вдумчиво прочитаю, то уже не забуду. Знаете, это очень удобно… Так вот, с мамой Оксаны мы познакомились на одном из сеансов по телепатии, который я давал по просьбе профессора Васильева, моего близкого друга. Может быть, вы даже о нем слышали. Лаборатория Васильева уже много лет занимается парапсихологическими феноменами, в частности телепатией или, как ее еще называют, экстрасенсорным восприятием. Васильев определяет телепатию как «особую форму общения живых существ, выражающуюся в непосредственном влиянии нервно-психических процессов одного существа на нервно-психические процессы существа другого». Не правда ли, исчерпывающая и довольно здравая формулировка? Лаборатория проводит эксперименты, отслеживает по всему свету случаи так называемой спонтанной телепатии и всего сопутствующего ей… Почему у вас такое лицо? Вы не слышали о Васильеве?
Ане стало неловко. А еще журналистка!
— Нет, к сожалению. Я и о спонтанной телепатии первый раз слышу.
— Ну, это поправимо. Так называются всякого рода предчувствия надвигающейся катастрофы, ощущения несчастья, случившегося с близким человеком, который находится от тебя где-то далеко… Другие похожие чувства. Лаборатория Васильева как раз этим и занимается. А еще они пытаются использовать экстрасенсорное восприятие для изучения проблемы посмертия, то есть для установления контакта с сознанием умершего человека.
— А такое разве возможно?
— А почему нет? Таких случаев описано очень много. Кстати, чем не тема для вашего журнала?
— Да, но где взять материалы? — оживилась Аня, заинтересованная неожиданным поворотом разговора. — Наш шеф не любит голословия. Ему фактики подавай.
— В Санкт-Петербурге есть Институт мозга, и у них отличный, скажу я вам, архив. Попробуйте с ними связаться. Если у вас будет соответствующее письмо, я думаю, они пойдут вам навстречу. Мне они, во всяком случае, не отказали. Правда, это было давно, времена меняются, но, думаю, не настолько, чтобы отказать корреспонденту уважаемого журнала. Тем более, такому симпатичному корреспонденту, — добавил Лоренц и потянулся за своим коктейлем. — Так вот, когда меня интересовала тема контакта с умершими, я несколько дней, помнится, провел в этом архиве и много чего там нашел. Помню, документ некоего м-мм… по-моему, Шабера… Сейчас вспомню дословно. — Лоренц слегка помассировал точку, в которой сходились его густые брови, подумал. — «В декабре 17-го числа 1918 года в 8 1/2 часов утра, — писал Шабер, — я увидел на стене, в которую упирались мои ноги (я лежал на кровати), овальной формы светлое пятно. На моих глазах оно стало расти, превратившись в светлую фигуру девушки. В этом видении я узнал мою лучшую подругу Надежду Аркадьевну Невадовскую, находившуюся в то время в г. Петрограде… — Пауза, Лоренц вспоминал дальше. —...Улыбнувшись мне, она произнесла какую-то фразу, из которой я уловил только последнее слово: «…тлена». После этого фигура девушки стала как бы уходить в стену и затем исчезла. Точный мой рассказ о происшедшем был в тот же день зафиксирован на бумаге и скреплен подписями пяти лиц…» — Еще одна пауза. — Нет, «шести лиц», — поправил себя Лоренц. — …«А 23 декабря 1918 года мною было получено письмо от матери Нади, Евгении Николаевны Невадовской, письмо, в котором она извещала меня о смерти Нади, последовавшей в 8 ч. 25 минут утра 17 декабря 1918 года. Последние слова покойной были: «Боря, нет праха, нет тлена».